Елена Викторовна Хорватова - Тайна царского фаворита

сокровища…

У меня вырвалась лишь одна совершенно неуместная фраза:

– Ты с ума сошла!

– Нет, я-то как раз в здравом уме и все предусмотрела как следует… Хотя, честно тебе признаюсь, сохранить рассудок этим летом мне было не так уж и просто!

Когда старый возок, в котором разместились мы с Михаилом и Анюта с Салтыковым, покатил прочь от крыльца усадьбы, провожаемый рыданиями няни, я невольно оглянулась, чтобы в последний раз окинуть взглядом старый дом и парк.

Как ни странно, покидать эти места мне было грустно – все же здесь я пережила одно из самых ярких приключений в своей жизни…

Вдруг на глаза мне попалась мужская фигура, стоявшая в тенистой аллее неподалеку от пруда. Я было подумала, что это кто-то из гиреевских офицеров пришел с нами попрощаться, и хотела попросить кучера остановить экипаж, но маячившая вдалеке фигура не становилась ближе, хотя мы вроде бы к ней подъезжали…

Вглядевшись внимательнее, я почувствовала, как оглушительно забилось мое сердце – на высоком военном был белый мундир времен войны на Балканах.

Я посмотрела на лица своих спутников – все казались спокойными, мило беседовали и ни один из них не обращал на незнакомца ровно никакого внимания, словно бы его и не было…

А офицер в белом мундире постоял еще немного под кружевной тенью липовых крон, взмахнул прощально рукой и исчез среди старых деревьев.

Да и был ли там офицер? Может быть, просто солнечные блики играли? Господи, привидится же такое!

эпилог

В сентябре 1916 года в Москве, на городском Братском кладбище похоронили подполковника Салтыкова. Через два месяца рядом с ним упокоилась его вдова, Анна Чигарева-Салтыкова, сестра милосердия, скончавшаяся от ран, полученных на фронте.

Весной 1917 года у могилы Салтыковых остановились двое, мужчина и женщина, положившие на надгробье несколько веток белой сирени.

– Ты часто бываешь здесь, Леля, – негромко заметил мужчина.

– Да, – ответила женщина, поправляя цветы, рассыпавшиеся по граниту могильного камня. – И буду приходить сюда, пока жива. Мне кажется, душам умерших нужно, чтобы о них помнили… Недаром же мы провожаем их со словами: «Вечная память». И когда пройдет много-много лет и никого из нас уже не останется на этом свете, все равно чья-нибудь рука положит цветы на могилу. И души пращуров, как древние лары, будут беречь и охранять своих потомков.

– Ты фантазерка! – сказал мужчина, протянул даме руку, и они направились к стоящей неподалеку церкви…

Московское Братское кладбище было открыто в ноябре 1914 года на окраине Москвы во Всехсвятском по решению Городской думы. Разместилось оно в огромном старинном парке. Здесь хоронили солдат, офицеров и сестер милосердия, погибших на фронтах мировой войны. Жертв было много и кладбище-мемориал, обустроенное на пожертвования москвичей, быстро разрослось.

По проекту архитектора А. В. Щусева на Братском кладбище возвели памятную церковь с галереями, в которых предполагалось разместить документальные свидетельства о ходе военных действий и оставлять на вечное хранение боевые трофеи. Освятили новый храм в январе 1917 года…

В начале 1930-х по решению советского руководства церковь разрушили, а кладбище уничтожили. Просто так, чтобы не было… В 1950-х в районе Сокола (бывшее Всехсвятское) велось масштабное строительство. Часть территории мемориального Братского кладбища была застроена домами.

Землю из строительных котлованов, перемешенную с прахом погибших и обломками гробов, ссыпали в грузовики и вывозили на свалку. Оставшуюся часть кладбища окончательно сровняли с землей и превратили в городской сквер.

Нынешние москвичи, гуляющие по скверам на Песчаных, уже не помнят, что под их ногами – могилы предков, погибших когда-то за родину…

Впрочем, на месте Братского кладбища случайно уцелело одно надгробие – памятник на могиле студента Московского университета, смертельно раненного в бою под Барановичами в 1916 году. На камне выбиты последние слова юноши, сказанные им перед смертью: «Как хороша жизнь, как хочется жить».

Простите нас, пращуры… Вечная вам память!

--">