Наташа Полли - Часовщик с Филигранной улицы

На пути вниз клацанье лестницы под ногами окрасилось в ярко-желтый ре-диез. Он не смог бы объяснить, почему ре-диез казался ему желтым. У нот были собственные цвета. Это имело смысл в те времена, когда он еще играл на фортепьяно: стоило ему взять неверную ноту, как звук окрашивался в коричневый цвет. Он никому не рассказывал об этой своей способности видеть цветные звуки. Разговоры о желтых ступенях и впрямь выставили бы его сумасшедшим, а правительство Ее Величества, вопреки мнению «Иллюстрированных новостей», не держало на службе откровенно ненормальных индивидуумов.

Большая печь в буфетной никогда до конца не остывала, тлеющие угольки от прошлой топки не успевали окончательно погаснуть за короткий перерыв в работе государственной службы между поздними вечерними сменами и ранними утренними часами. Он помешал угли, и они ожили и заискрились. Он стоял, прислонившись поясницей к столу и ожидая, пока закипит вода, и глядел на свое искаженное отражение в стенках медного чайника. Отражение окрасило его в гораздо более теплые тона, чем он был на самом деле: в его облике преобладали серые оттенки.

Он развернул захрустевшую в абсолютной тишине газету. Таниэль рассчитывал найти какой-нибудь любопытный материал на военную тему, но обнаружил лишь статью, посвященную последней речи мистера Парнелла в парламенте. Он зарылся носом в шарф. Если очень постараться, можно растянуть приготовление чая минут на пятнадцать, с удовольствием сократив на это время один из восьми присутственных часов, но в остальные семь ему было нечем заняться. Конечно, время текло быстрее, когда попадалась нескучная книга или газеты писали о чем-то более интересном, чем тревожные новости о требованиях независимости для Ирландии, как будто Клан-на-Гэль не занимался все последние годы забрасыванием бомб в окна правительственных зданий.

Он проглядел оставшиеся страницы газеты. Ему попалась реклама идущего в Савое «Чародея». Он уже видел спектакль, но мысль о возможности сходить на него еще раз немного подняла настроение.

Чайник засвистел. Таниэль медленно налил себе чаю и, прижимая чашку к груди, побрел по желтым ступеням обратно в телеграфный отдел, в одинокий круг света от офисной лампы.

Один из телеграфных аппаратов работал.

Он склонился над ним, испытывая сперва лишь легкое любопытство, но почти сразу увидел, что аппарат соединен со Скотланд-Ярдом, и поспешил поймать конец телеграфной ленты. Она почти всегда сминалась после первых трех дюймов. Лента затрещала, грозя порваться, но сдалась, когда он потянул за нее. Выползавшие из аппарата точки и тире новейшего кода имели вид нетвердый, как почерк старого человека.

– Фении – оставили мне записку, в которой обещают, что —

Остаток сообщения все еще, стрекоча, проходил через машину, пронизывая сумрачное помещение пунктиром ярко светящихся быстрых точек. Он довольно быстро распознал почерк оператора на другом конце провода. Стиль кодирования суперинтенданта Уильямсона напоминал нерешительную манеру его речи. Сообщение выползало из аппарата отрывистыми толчками, с длинными паузами.

– они собираются взорвать бомбы во всех общественных зданиях – 30 мая 1884 года. Через шесть месяцев от сегодняшнего дня. Уильямсон.

Ухватившись за ключ, Таниэль подтянул аппарат к себе.

– Это Стиплтон из Хоум-офиса. Пожалуйста, подтвердите последнее сообщение.

Ответ пришел нескоро.

– Только что нашел записку у себя на столе. Угрожают бомбами. Обещают – сдуть меня со стула. Подписано Клан-на-Гэль.

Он застыл, склонившись над аппаратом. Когда Уильямсон сам посылал телеграммы и знал, что переписывается со знакомым оператором, он подписывался именем «Долли», как если бы они были членами одного и того же мужского клуба.

– Вы в порядке? – спросил Таниэль.

– Да. – Долгая пауза. – Должен признаться – несколько шокирован. Иду домой.

– Вы не должны ходить без провожатого.

– Они ничего не – сделают. Раз они сказали, что бомбы будут в мае – значит бомбы будут в мае. Это – Клан-на-Гэль. Они не размениваются на ерунду и не станут гоняться за мной с крикетными битами.

– Но зачем тогда сообщать вам об этом сегодня? Это может быть ловушка, чтобы выманить вас из офиса в определенное время.