Луи Жаколио - Затерянные в океане

противников возможности бежать китайцам, и они стали уже довольно громко смеяться над теми, кто держал пари за эту возможность. Эти последние возражали им, хотя уже не очень уверенным тоном, что нужно подождать завтрашнего полудня, так как именно в этот час истекал ровно год со времени прибытия китайцев в колонию.

Но что же, – спросят читатели, – было в сущности известно об этом замечательном деле в официальном мире Нумеа, и как вели себя китайцы после прибытия на остров?

Генеральный прокурор Прево-Лемер был человек образованный, с редкими познаниями. Он пять лет провел в Сайгоне и прекрасно воспользовался этим временем для изучения китайского языка, этого основного корня всех языков крайнего Востока. Благодаря усердным занятиям и своей природной способности к языкознанию он достиг того, что замечательно легко говорил по-китайски, и был убежден теперь, что именно благодаря этому обстоятельству ему, а никому другому поручили это темное дело, тем более что инструкции рекомендовали ему ни под каким видом не прибегать к услугам переводчика, а сноситься с заключенными китайцами исключительно самому.

Видный наружностью, он имел и видное родство. Он приходился шурином командиру фрегата, который был женат на его сестре, и племянником директору большого банкирского дома в Париже Прево-Лемер и Кo, исчислявшему свое состояние сотнями миллионов. Он вошел во вкус колониальной бюрократии и быстро сделал карьеру на этом поприще.

Ознакомившись с конфиденциальными депешами, которые были присланы ему, прокурор немедленно по прибытии китайцев приказал ввести их к себе.

При первых словах, с которыми он обратился к ним на пекинском наречии, – ибо как из депеш, так и по типу их лиц он сразу признал в ссыльных обитателей столицы, – китайцы тотчас же с заметным волнением подняли головы: без сомнения, после долгих месяцев они в первый раз услышали родной язык в устах чужого человека; но в ту же минуту они поспешили скрыть свои чувства, и это было все, чего генеральному прокурору удалось от них добиться. При всех следующих свиданиях китайцы продолжали хранить упорное молчание. Что бы он им не говорил после этого, он не мог подметить ни малейшего признака того, что они понимают его, – и так было на каждом свидании генерального прокурора с заключенными. Сыны Небесной Империи входили к нему в кабинет, приветствуя его по восточному этикету, с неизменной наивной улыбкой и в глубоком молчании выслушивали обращенные к ним вопросы, потом с тем же восточным приветствием уходили назад.

Одно только обстоятельство, которое, может быть, ускользнуло бы от внимания другого на его месте, было замечено генеральным прокурором, отлично изучившим нравы Дальнего Востока: китайцы, всякий раз как он призывал их к себе, входили к нему, не снимая своих сандалий у дверей его кабинета; это по индо-азиатскому этикету значило, что они входят к младшему, а не к старшему саном. Прокурор делал вид, что не замечает этого, но, без сомнения, он имел причины щадить самолюбие восточных людей, надеясь таким путем скорее успеть в деликатном деле, которое ему было поручено. Может быть, он даже слишком деликатничал с этими людьми, которые преклонялись только перед грубой физической силой, и, может быть, строгость уместнее была бы в обращении с ними. Но, конечно, он имел определенные указания на этот счет в секретной инструкции и потому не мог выходить за пределы, точно ему обозначенные.

Каждое свое свидание с китайцами он заключал следующими словами, сказанными сначала по-китайски, а потом по-французски:

– Вы не хотите ни понимать меня, ни отвечать, но я вас предупреждаю, что вы напрасно ломаете комедию. Я знаю ваш язык не меньше своего и никогда не имел нужды в переводчике, путешествуя по окрестностям Пекина.

Мне известно, кроме того, из депеш, полученных касательно вас, что один из вас, а именно Фо, в совершенстве говорит по-французски, и вы прибыли в Европу без всякого переводчика, что парижская полиция тотчас же заметила, когда вы ходили и разъезжали по Парижу без обычного в таких случаях чичероне.

Известно также, что у вас были сообщники или доверенные лица, которые, конечно, находились недалеко от вас в тот самый день, когда вас наконец арестовали, застав при выполнении проекта, с которым вы приехали во Францию.

Словом, вам хорошо известно, чего требуют от вас, и вы не вырветесь из заключения до тех пор, пока не дадите нам полных и обстоятельных --">