Данила Комастри Монтанари - Идущие на смерть приветствуют тебя

Тит.

Сражение началось. Одна из мужеподобных женщин неожиданно отступила, и рубящий удар саблей рассек ей горло. Вторая тоже вскоре рухнула в пыль, получив удар мечом. Осталась третья и перед нею двое противников, еще стоявшие на ногах, потому что одного африканца она уже сразила своим мечом. Амазонка решительно бросилась на гладиатора послабее и завязала с ним дерзкую схватку, другой поспешил на помощь товарищу.

Все решилось в одно мгновение: вонзив меч в туловище противника, огромная женщина тут же извлекла его и кинулась к оставшемуся в живых эфиопу. Несчастный африканец, увидев, как несется на него эта эриния,^[8] недолго думая бросил в пыль свой короткий меч и, преследуемый чудовищной женщиной, со всех ног пустился наутек.

— Ардуина, Ардуина! — Публика взорвалась аплодисментами и, опустив большой палец, потребовала для труса справедливого наказания. — Перережь ему глотку! — вопила толпа. — Перережь ему глотку!

Победительница не заставила себя упрашивать дважды.

Рабы-могильщики в одеждах Харона^[9] спешно уносили трупы и разравнивали песок, стирая оставленные павшими следы, когда единый восторженный вопль возвестил появление Хелидона.

Гладиатор, потрясая трезубцем, с победным видом вышел на арену, а несчастный, которому предстояло сразиться с ним, уже ждал его, опустив голову, словно смирившись с неизбежной судьбой: Хелидон слыл непобедимым. Еще никто из его противников не покидал арену живым.

Борьба началась не на равных: что мог противопоставить прославленному победителю неизвестный гладиатор со своим жалким щитом? В один миг бедняга оказался в сети, и грозный Хелидон устремился к нему.

Поверженный в пыль, его противник увидел, как приближаются к нему измазанные в песке и крови сандалии, а грозные острия трезубца заслоняют солнце, которое он уж точно видит в своей несчастной жизни последний раз. Поняв, что это конец, он смирился и закрыл глаза. Оглушительный вопль толпы означал его кончину.

Он подождал несколько мгновений, показавшихся ему бесконечными. Но ничего не случилось… И он невольно признал, что еще жив… Очевидно, все почему-то произошло не так, как он ожидал.

Он приоткрыл глаза и увидел прямо перед собой подошвы сандалий гладиатора. Не веря своим глазам, он приподнял голову… Хелидон лежал на песке с трезубцем в руке. Он был мертв.

2.

Июньские календы

— Какая сцена, Кастор, если бы ты только видел! Конечно, оттуда, с самого верха, ты ничего не рассмотрел…

— Я видел все происходящее вблизи, хозяин, — возразил верный секретарь Публия Аврелия. — Из посольской трибуны очень даже хорошо все видно.

— Из посольской трибуны? — в недоумении переспросил сенатор.

— Именно так, хозяин, — подтвердил александриец. — Уверяю тебя, прекрасно видно.

— Ты хочешь сказать, что сидел там? — продолжал Аврелий, сердясь на себя за то, что не перестает удивляться выходкам своего ловкого слуги.

— Не так уж и далеко от твоего сенаторского стула с высокой спинкой, господин, — кротко уточнил секретарь. — Я видел и куртизанку, которая разговаривала с тобой.

— С каких это пор, Кастор, ты назначен полномочным представителем какого-то восточного правителя? Насколько мне известно, те места предназначены исключительно для высокопоставленных особ!

— Я немножко знаю людей, хозяин…

— И что ты скажешь в таком случае о Хелидоне? — спросил Аврелий, возвращаясь к главному.

— Он слишком много побеждал, — заметил грек, пожав плечами. — Судя по заносчивости, с какой он вышел на арену, думаю, у него просто не выдержало сердце от предвкушения триумфа. Но поговорим лучше о куртизанке Цинтии. Тебе не следовало бы так уж пренебрегать ею. У нее обширные связи, на самом верху. При дворе поговаривают, будто она…

— Что ты знаешь об императорском дворе, Кастор? — резко прервал его Аврелий. — Или министры уже ходят у тебя в приятелях?

— У меня есть друзья в верхах, — спокойно ответил секретарь.

— Понимаю, — произнес сенатор, отказываясь ломать голову над таким ответом.

Способности его александрийского вольноотпущенника были таковы, что Аврелий не удивился бы, если б увидел его однажды возлежащим в паланкине рядом с самим императором.

— Тебе следовало бы получше заботиться о том, как ты выглядишь, хозяин, — упрекнул его Кастор. — Не скрываешь своего отношения к боям гладиаторов, --">