Дмитрий Борисович Леонтьев - Дмитрий Леонтьев Петербуржская баллада

набитыми пакетами.

— В полной боевой, — отрапортовал он, — на этот раз хоть часик дадите?

— Во! — показал я ему кукиш.

— Жлоб, — печально констатировал Строганов. — Моралист чертов.

Мораль была тут ни при чем, и они это знали. Просто за час деньги, отданные банщику или сутенеру, могли уйти так далеко, что вся тщательно спланированная операция направилась бы за ними следом.

— Минут двадцать-тридцать, — сказал я, — и то только на то, чтобы раскрутить проституток. Ребята, постарайтесь узнать у них, кто на самом деле является хозяином. Директор сауны — совершенно левая тетка, от нее никакого толку. Банщик — козел отпущения, заранее предназначенный на заклание. Меня эта сауна достала. Вытащите у девчонок имя настоящего организатора. Будут предлагать девчонок — выберите самых молодых, «домашних», которых еще на испуг взять можно. Матерые знают, что рычагов на них у нас все одно нет, колоться не станут.

— Поучи свою бабку щи варить, — обиделся Митрохин.

Это-то меня и пугало. Был он силен, рискован и бесстрашен. Азарт и привел его в милицию, а ведь наша работа вопреки расхожему мнению на девяносто восемь процентов состоит из бумагомарания, и, когда он это понял, наступило разочарование. Увы, но в МВД требуются «пахари», а не Джеймсы Бонды.

— И без инициативы, — напомнил я. — От сих и до сих — не больше.

Митрохин разочарованно махнул рукой и полез вслед за Строгановым на заднее сиденье моей машины. Беликова и Седов ехали на машине Прохоренко. Захаров вез двух надежных понятых. Группа была готова.

— Ну, ни пуха! — махнул нам рукой Григорьев, и мы тронулись в путь.

Сауна располагалась на Васильевском острове, и требовалось сделать все крайне оперативно, иначе из-за развода мостов мы рисковали зависнуть там на всю ночь. Я очень не любил работать на Васильевском: как правило, мероприятия затягивались, и на следующее утро все выходили на работу злые, невыспавшиеся и мятые. Было в этом что-то от средневековых замков, в которых на всю ночь поднимали мост, и ни пеший, ни конный до рассвета не могли ни войти, ни выйти. Двадцать первый век, один из крупнейших городов мира — и поди ж ты, автономный, полностью отрезанный от цивилизации остров, с полумиллионом Робинзонов Крузо. Поневоле Ла-Манш вспомнишь.

Местный оперативник уже ждал нас в условленном месте с двумя постовыми. В каждом РУВД был человек, в обязанности которого входило параллельно заниматься и нашей спецификой. Из лучших работников этой сферы формировался и наш отдел. Капитан Алексеев был, пожалуй, одним из лучших. Именно по его наводкам мы так часто и бывали на Васильевском острове.

— У попа была собака, он ее любил, — пожимая мне руку, громким шепотом сообщил мне Алексеев, — но этот процесс сняли на видео, и попа лишили сана... Привет, бабочники!

— Почему «бабочники»? — удивился я.

— Словарь Даля читать надо. Бабочник — любитель собирать насекомых. В том числе и ночных бабочек.

— Хорошо хоть «букашечниками» не назвал.

— Это у Даля тоже есть, но помимо любителя насекомых слово обозначает также сосуд для их собирания.

— Рассказывай, что мы имеем на данный момент.

— Все то же: рассадник паразитизма, — поморщился Алексеев, — как я ни давлю этот притон, а он, зараза, на мои усилия с пренебрежительной ухмылкой взирает. Веришь, Вадик, давно бы плюнул, так надоело, но сауна в общежитии расположена, кругом столько офисов для богатых Буратино сдается, что жалобы рекой текут. Бизнесмены, может, и рады были бы место отдыха под боком иметь, но там такой бардак творится, что даже для «бандитствующих коммерсантов» — перебор. То драки, то орут, словно изнасилованные, то клофелином клиентов подкармливают. Последнюю неделю вообще черт-те что происходит. Обычно за ночь сауна часа два-три-четыре работает, а нынче гульба круглыми сутками безостановочно, «конвеерным методом». Охранник как-то сунулся попросить потише себя вести, так вышли пять жлобов под два метра ростом каждый, так бедолагу отделали, что он на следующий же день заявление об уходе подал.

— Хозяина этого бардельеро искать надо, — повторил я, — шушеру эту подставную сажать — все равно что из пушки по воробьям шпарить.

— Веришь, Вадик, все методы в дело пустил, чтоб на этого засранца выйти, —

--">