Сара Парецки - Горькое лекарство

встревоженная, – Фабиано вроде бы водился с уличными бандитами. Но именно это подвигло его на какие-либо маневры по части трудоустройства.

А тут еще появилась реальная возможность; на фабрике, что вблизи Шомбурга, нанимали неквалифицированных рабочих. У Кэрол же был приятель, чей дядя подвизался там менеджером; без особого энтузиазма, но он согласился помочь. Конечно, в том случае, если Фабиано соизволит пожаловать для предварительной беседы...

Этим утром Кэрол подняла меня с постели в восемь утра. Она заявила, что хотя ей и претит беспокоить мою особу, но сегодня все будет зависеть от интервью, которое соблаговолит дать фабрикантам этот самый Фабиано. Увы, у него, видишь ли, «тачка» поломалась.

– Этот ублюдок, – сказала Кэрол, – наверняка сам ее изуродовал, только бы не ехать на фабрику... Лотти из клиники никак не вырваться. Мама Альварадо не водит машину. Все братья йа службе. Я знаю, Ви.Ай., какая это для тебя морока, но ты почти член нашей семьи, а мне не хотелось бы впутывать посторонних в дела Консуэло.

Я скрипнула зубами. Фабиано был из тех вялых и одновременно наглых панков, чьи «интересы» мне, как казенному адвокату, довелось защищать в суде чуть ли не всю мою сознательную жизнь. Я надеялась оставить их за бортом еще восемь лет назад, когда стала частным детективом. Однако члены семейства Альварадо обладали способностью бескорыстно жертвовать собой: на прошлое Рождество Кэрол весь день просидела возле меня, выхаживая после незапланированного купания в озере Мичиган. А Пол Альварадо буквально не отходил от Джил Тайер, когда ее жизнь была в опасности. Я могла бы припомнить множество других оказий, серьезных и не очень. Словом, выбора не было. Я согласилась забрать их из клиники Лотти в полдень.

Клиника была недалеко от озера, так что бриз слегка умерял ужасающую жару этого лета. Однако, когда мы выехали на скоростную магистраль и устремились к северо-западным окраинам, тяжелый душный воздух придавил нас. В моем автомобильчике нет кондиционера, и горячий вихрь врывался в окна, подавляя даже энтузиазм Консуэло.

Я видела в зеркальце, как она побелела и увяла. Фабиано отодвинулся от нее, кисло пробормотав, что такая женщина – помеха для тесного соседства. Мы подъехали к перекрестку с шоссе номер 58.

– Тут скоро должен быть поворот, – сказала я не оборачиваясь. – Куда нам?

– Налево, – буркнул Фабиано.

– Нет, – возразила Консуэло, – направо. Кэрол говорила – северная часть автострады.

– Наверное, именно тебе и надо бы потолковать с менеджером; – зло сказал Фабиано по-испански. – Ты устроила встречу, ты дорогу знаешь. Ну? Доверишь переговоры мне или хочешь сама?

– Прости, Фабиано! Пожалуйста! Ведь я же ради ребенка все делаю. И уверена, что ты сам прекрасно все устроишь.

Этот гад отшвырнул ее беспомощную, протянутую в умоляющем жесте руку... Мы выкатили на шоссе Осэйдж. Я повернула на север, проехала милю или две. Консуэло оказалась права: «Кэнэри и Бидвелл, производители красителей» гнездилась поблизости от дороги в модерновом промышленном квартале. Длинное белое здание было вкраплено в ландшафтик с искусственным прудом, где плескались утки.

Завидев их, Консуэло оживилась:

– Какая прелесть! Как славно тебе будет трудиться, имея под боком и деревья и этих милых уточек.

– Как же, славно, – саркастично согласился Фабиано. – Отмотав полста километров по жаре, я конечно же поддамся очарованию.

Я припарковала машину в закутке, отведенном для гостей.

– Мы с Консуэло полюбуемся прудом, пока ты будешь вести переговоры. Удачи тебе.

Я постаралась вложить в это пожелание предельный энтузиазм. Если Фабиано не поступит на работу до рождения ребенка, то, возможно, Консуэло бросит его, получит развод или аннулирует брак. Ну а госпожа Альварадо вопреки самой неистовой морали будет ухаживать за ребеночком. Возможно, его рождение освободит Консуэло от ее страхов и она наконец устроит свою жизнь.

Она робко попрощалась с Фабиано и даже вознамерилась чмокнуть его в щечку, но не встретила никакого взаимопонимания. Притихшая, она проследовала за мной по тропинке к пруду; седьмой месяц беременности делал ее медлительной и неуклюжей... Мы уселись в скупой тени деревцов и молча любовались птицами. Привыкшие к подачкам визитеров, те подплыли с требовательным карканьем.

– Если будет девочка, вы с Лотти должны стать крестными мамами, Ви. Ай.

– Ты хочешь назвать ее Шарлотта --">