Ричард С. Праттер - Смерть на ипподроме

чистокровный скакун, он постоянно жевал чиклет — резинку в сахарной оболочке.

— Можешь поставить даже последнюю рубаху, — сказал он. — Этот заезд мой. — Он выплюнул чиклет и, сунув руку в карман, достал коробочку с жевательной’ резинкой. Потом вытряхнул на ладонь два белых кубика. — Черт побери, можно подумать, они растворяются в воздухе, с удивлением произнес он, — только что упаковка была полна. — Он пожал плечами. — Угощайтесь!

Куколки от резинки отказались. Взяв кубик, я хотел было положить его в рот, но, глянув внимательно на лицо Пита, остановился. Только теперь я заметил, что у него вспухшие губы и покрасневшая челюсть.

— Что случилось, Пит? — спросил я. — Поцеловался с лошадью?

Ухмылка сошла с его лица.

— Поцеловался с кулаком Джимми Рата. — Заметив что при звуке этого имени я изменился в лице, он поспешно добавил: — Я посчитаюсь с ним, Шелл, будь уверен. Когда-нибудь я поцелую его бейсбольной битой.

На зеленой площадке, предназначенной для отдыха публики, Джимми Рат неторопливо прогуливался с каким-то громилой моего роста. Я сделал шаг в их направлении, но Элен с Верой повисли на моих руках.

Пит сказал:

— Оставь его, Шелл. Что мы таким способом докажем? Подожди, кончится заезд, я буду свободен. Тогда ты увидишь, как я плюну ему в глаза. Мне не нужен телохранитель. Да и в любом случае Рат всего лишь холуй Хэммонда. За всем стоит Хэммонд.

Я знал, что имел в виду Пит. Мы оба знали, да и всем это было хорошо известно. Но одно дело быть в курсе другое — доказать. Когда Куки Мартини командировал меня в Мехико, он дал мне письмо к Питу. Сказал, что все проверил и что жокея честнее, чем Пит Рамирес, там нет. В воскресенье я присутствовал на его заезде и по окончании сразу же встретился с ним. Рассказал, для чего я приехал, выложил все, как на исповеди. Ведь в чьих интересах, как не в его, расчистить грязь, накопившуюся на ипподроме? Как у многих других парнишек из близлежащих нищих городов, у него было нелегкое детство. Пит вырос крепким орешком, умел постоять за себя. Теперь он был жокеем, брал высоту за высотой, а в мечтах уносился еще выше. Шикарный дом, красивая одежда, сотня — не меньше — пар модельной обуви постепенно переставали быть плодом разгоряченной фантазии. Скачки были его работой, средоточием желаний. Он хотел оставаться честным — пусть побеждают достойные.

Да, сказал Пит, жокеи отдавали заезды. Он не мог доказать, кто и за сколько их покупал, но в грязной игре не сомневался. Он наблюдал своими глазами, как его соперники сдерживали лошадей, не позволяли им вырваться вперед.

Конечно, иногда хозяева требовали от наезд ников, чтобы те берегли животных, не пытались загнать их ради денег. Однако в большинстве случаев дела об стояли по-иному — слишком часто к финишу первой приходила не та лошадка. Пит слышал немало подспудных толков о мошеннических сделках, отступных платежах угрозах в адрес жокеев, отказавшихся подчиниться Побежденным всегда становился фаворит, в то время как лошадь, имевшая минимальные шансы, выигрывала заезд.

По моей просьбе Питу многое удалось выяснить расспрашивая других жокеев. Сам же я работал нотами бродил по Мехико, проверяя записи ставок там, где удавалось хитростью получить к ним доступ. Беседуя с игроками, я пытался нащупать ниточку, которая привела бы к тайному боссу, закулисному дирижеру. Вскоре, сопоставляя факты, мы смогли получить сравнительно полную картину. На вершине пирамиды сидел некий Артур Хэммонд — жирная свинья, внушавшая нешуточный страх всем без исключения. В Штатах его с позором изгнали из тренерской гильдии за нечистоплотные методы работы со спортсменами. В свиту Хэммонда входили худосочный хулиган Джимми Рат и, как правило, парочка громил-телохранителей. На ипподроме Хэммонд всегда занимал Один и тот же столик. У него было несколько столкновений с городскими копами, хотя до задержания или ареста не доходило, благодаря протекции местного воротилы, некоего Вальдеса. Хотя тот и не являлся политической фигурой, его закулисные связи и влияние мало чем уступали президентским. Кроме того, Вальдес всегда выручал своих дружков.

Вчера Джимми Рат отозвал Пита в сторону и предложил отдать пятый заезд завтра, во вторник, за десять тысяч песо. Пит рассмеялся ему в лицо, сообщив о его предложении в дирекцию ипподрома, а позднее и мне.

Свидетелей у Пита не было, значит, не было и доказательств. Сегодня Рат повторил --">