Питер Чейни - Сыграем в поддавки, дорогая

спрашиваешь? Да чтобы ты мог закончить чертежи, но уже не для своих дружков немцев, а для нас. Ты будешь гнить в тюрьме, а английские ребята в это время будут бомбить твоего фюрера с твоего же пикировщика. Как тебе это понравится? Дурак!

— Сам дурак! — нагло ответил Уиттекер. — Фиг вам, а не пикировщик. Основные чертежи я давно уничтожил вместе с синьками, остался единственный экземпляр, и вам его в жизни не найти! А то, что ты получил от Билла, в одиночку летать не будет! Ты говорил Монтане, что за чертежи можно запросить гораздо больше? Так вот, я поднимаю цену вдвое против прежней! Купи, если хочешь. Не падай духом, Билл, мы еще поторгуемся.

— Верно, черт побери! — ожил Крич. — что скажешь, легавый?

— Смотри, Джералдин, — повернулся я к рыжей девочке, которая тревожно посмотрела на меня. — Смотри и запоминай, другого случая может быть и не представится. Перед тобой — компания законченный идиотов. Они не знают, что Панцетти уже благополучно кукует на нарах, а чертежи переданы по назначению — ребятам в военно-морское министерство. К документации остается присобачить только то, что вы, кретины, отдали мне три часа назад.

Рожи моих собеседников вытянулись.

— Что приуныли? — насмешливо спросил я. — Надо было раньше шевелить мозгами. Вы ведь не только меня хотели наколоть, но и Панцетти. Ай-яй-яй, как нехорошо! Бросить такого парня на произвол судьбы! Мало того, что вы на мелочах изговнили весь замечательный тактический план, который он разработал, но еще и его самого посадили в лужу. Когда ему пригрозили пожизненным заключением и он выдал нам чертежи, то, думаю, не срока испугался, а просто осерчал, что влип из-за вас. Сообразить это было нетрудно: полиция могла выйти на него или из-за ваших идиотских просчетов, или по прямой наводке. Вы слишком много трепались о вездесущем кровавом Панцетти. Решили, что мы бросились искать его по всей Англии, а сами вы в это время успеете обстряпать свои делишки. Нет, чижики, я сразу понял, что Панцетти в Штатах, а здесь орудуют птички невысокого полета. И в этом была его роковая ошибка: полководец должен непосредственно руководить сражением, а не, ограничившись общими указаниями, отсиживаться где-нибудь за-бугром, в данном случае — за океаном. Кроме того, он слишком понадеялся на вас, вероятно, не мог предположить, что на свете существуют такие кретины. Вы даже отвергли гарантии безопасного бегства, полностью положившись на своих немецких дружков.

Я умолк и закурил сигарету, продолжая одновременно держать их на прицеле. Впрочем, ребята вели себя смирно: Зокка по-прежнему ныл, баюкая плечо, а Крич с Уиттекером обменивались враждебными взглядами, забыв о том, что после драки кулаками не машут.

Тишину нарушил какой-то странный звук, он доносился со стороны моря. Сомнений не было: это стучали зенитные корабельные автоматы.

Джералдин вопросительно посмотрела на меня, Зокка — на Крича, который страдальчески сморщился, а внезапно побелевший Уиттекер — на часы. Я улыбнулся и сказал:

— Все, приятели, накрылся ваш гидроплан, или на чем вы там собирались удрать… Ну да ничего, сейчас мы решим вопрос с вашей транспортировкой.

Словно в подтверждение моих слов, дверь открылась и в зал вошел седой джентльмен в сопровождении дюжины здоровенных парней.

— Позвольте представить мистера Херрика, — я сделал широкий жест рукой. — Он приехал примерить вам браслеты.

Крич вдруг вскочил и кинулся мимо меня к простенку между двумя стеллажами. От удара корпусом открылась имевшаяся там потайная дверь, и Крич скрылся. Джералдин вскрикнула, а Херрик флегматично заметил:

— Далеко не уйдет…

Зокка, кинувшийся было за Кричем, чтобы дать деру, услышав слова Херрика, рухнул на пол, а Уиттекер даже не пошевелился.

— Ну как, маленький наци, — усмехнулся я, — уголовная карьера не удалась? Хотя, по мне: что бандит, что нацист — один черт, и большой нацист и уголовник Адольф кончит так же, как и ты!

В зал вошел полицейский сержант и обратился к Херрику:

— Сэр, мы только что связались отсюда по телефону со штабом береговой охраны графства. По вашему указанию, сэр, они направили сюда сторожевик, и он артиллерийским огнем сбил неприятельский гидросамолет.

Я взглянул на Уиттекера: он сидел бледный от ярости, сжав кулаки.

В это время сержант виновато добавил:

— Извините, сэр, мы упустили одноглазого…

— Ах вы, растяпы, — вскричал я.

— Да, --">