Гарольд Мазур - Зарой меня глубже. Такая богатая, такая красивая и такая мертвая. Представление окончено

— Я позвонил в Меношу и представился врачом из Нью-Йорка, к которому привезли Роджера Маккея в тяжелом состоянии. Разумеется, миссис Гарриет узнала об этом и сообщила Бени. Тот понял, что кто-то под него копает, а поскольку я только что побывал в Меноше и задавал там всякие вопросы, ему нетрудно было догадаться, что это за врач. Но он не знал, что еще мне удалось разнюхать, и решил упредить события. Он не любил оставлять свидетелей, верно, Бени? Скажите-ка лучше, куда Вы спрятали револьвер? Ведь Вы знали, что я остался жив, а значит, оружие Вам еще может понадобиться. Полиция его все равно найдет, и это будет Вашим последним шагом, Бени. Шагом к электрическому стулу!

Я в упор смотрел на него. Он хотел что-то сказать, открыл рот, но из горла вырвался лишь нечленораздельный хрип-рычание. Он шагнул ко мне, угрожающе выставив вперед руки со скрюченными пальцами, но покачнулся, глаза его закатились и, издав громкий стон, Бени Саксонски рухнул на пол.

— Все они такие, эти супермены, которые считают себя умнее других. Стоит покрепче их прижать, и им крышка.

Нолан подошел к Бени и нагнулся над ним.

— Что это с ним?

— Не волнуйтесь, Джон, — горько бросил я, — обыкновенный обморок. Такие гады сами не помирают, их убивать нужно.

Глава двадцать девятая

— Еще нет, но будешь. Нужно подождать, пока будут соблюдены все формальности. Так что запасайся терпением и спокойствием, Викки. Денег на самом деле окажется намного меньше.

— Почему?

— Этот тип успел большую часть капитала перевести в наличность, а наличные, по закону, облагаются солидным налогом. Он все-таки успел вас немного пограбить.

— Ерунда! Сколько бы не съели налоги — это будет такая сумма, которую и представить себе невозможно. Кроме того — «поделись с ближним» — кажется, этому учит нас Господь?

Мы сидели в ее номере в «Кембридж тауэр». Собственно, сидел только я, Викки носилась по апартаментам и собирала свои вещи.

— Ни минуты здесь не останусь! — заявила она, и я был с ней согласен. Зловещая тень Саксонски, казалось, витала где-то рядом. Наконец она закрыла сумку, осмотрелась вокруг, присела на край дивана и спросила:

— Что будет с Гарриет?

— Она арестована как сообщница Бени. Скорее всего, Висконсин потребует ее выдачи, после того как точно установят, что случилось с твоим дядей. Нужно ждать. Нью-йоркские суды известны своим либеральным отношениям к женщинам-преступницам. Но все равно — ей грозит длительный срок. Могут скостить немного, если она даст показания против Саксонски.

— Бедная женщина!

— Не жалей ее, Викки. Это бессердечная, циничная, холодная и жестокая женщина. Хищница.

— И все равно, это жестоко! Неужели нельзя что-нибудь сделать?

— Она не заслуживает сострадания. Ни по человеческим законам, ни по божеским. Я читал ее признание. Знаете, что они сделали с телом Роджера Маккея, твоего дяди? Просто утопили в озере. Привязали к ногам кусок железа и столкнули в воду. По ее словам, он умер от сердечного приступа. Я думаю, что к его болезни она тоже приложила руку. Фактически они убили его, Викки. Убили и выбросили тело без покаяния, на корм рыбам, как падаль! Нет, она не заслуживает прощения!

Викки притихла и смотрела на меня огромными глазами, в которых застыли слезы. Я поднялся, взял ее сумку, подошел к двери и открыл ее.

— Викки, ты идешь?

— Да! — она вскочила и выбежала из номера.

Вместе мы прошли через холл и остановились, поджидая свободное такси.

— Скотт! Мне, наверное, нужно надеть траур?

— Сегодня Мэт Грауфорд выходит на свободу.

— Ой! Я совсем забыла! В самом деле, траур будет как-то не к месту…

— Слушай, Викки, надевай, что хочешь.

— Лин Харлоу тоже будет?

— Наверное. Куда тебя отвезти?

Она лукаво посмотрела на меня и улыбнулась.

— Как поживает твой диван?

— Хочешь посмотреть?

— Не сегодня, Скотт. Ладно?

— Как тебе будет угодно.

— Только не обижайся! У тебя замечательная квартира, но если появятся дети — придется подыскать что-нибудь попросторнее.

— Дети? Какие дети?

— Наши, дурачок, — невозмутимо ответила она. — Господи, какой ты бестолковый!

— Но мы даже не женаты!