Росс Макдональд , Уолтер Уэйджер - Дело Гэлтона (сборник)

проблем не будет, потому что теперь всему конец.

Он ошибся.

Это был вовсе не конец.

Мистер Эдвард Р. Барринджер, конечно, умер — но оставался еще профессор Эндрю Ф. Уиллистон. Профессора Уиллистона в Парадайз-сити не знали, но он был чрезвычайно опасен и мстителен. Да будет вам известно, что однажды до завтрака он уложил из пулемета семерых, а потом, чуть позже, ограбил бронемашину, в которой перевозилось жалованье на общую сумму в сто десять тысяч долларов.

Так что, пока профессор Уиллистон оставался жив, до конца было еще очень далеко.

2

Письмо пришло в Нью-Йорк утром 28 мая, но профессор Эндрю Ф. Уиллистон распечатал его только в четыре часа дня, после того, как выставил последние оценки в регистрационный журнал. Стоял чудесный весенний день на Морнингсайд-хайтс. Вокруг стайками сновали розовощекие девушки в желтеньких мини-юбках, похожие на упитанных голубей, что парили над куполом библиотеки Лoy в лучах жаркого майского солнца. Симпатичные, стройные, аккуратненькие, с открытыми улыбающимися личиками, эти девушки ничуть не сомневались в неизбежной победе фолькрока и образовательного телевидения над сгущающимися в мире силами зла. Беспокойные и немного неуверенные в себе четверокурсники небольшими одинокими группками оккупировали каменные ступеньки общежития, отпускали шуточки, курили и предавались приятным воспоминаниям. Они уже думали о будущей «взрослой жизни» и не могли дождаться, когда же пролетят эти суматошные весенние деньки перед выпускными экзаменами. Закончился последний семестр.

И Эндрю Уиллистон, талантливый педагог, профессор-полставочник психологического факультета, которому через год светило получить полную ставку, тоже радовался окончанию занятий. Высокий, худощавый, с армейской короткой стрижкой, ученый ощущал усталость: его утомила манхэттенская зима и осточертел хотя и комфортный, но тягостно-неизменный ритуал академической жизни. Шагая по университетскому городку, он размышлял о причинах своей хандры: то ли это и впрямь усталость, накопившаяся после монотонных лекций и контрольных работ, ученых советов и проверки курсовых, то ли предвестие очередного приступа сумасбродства. Может, в нем опять вскипает старая любовь к опасностям и прежний азарт… Да какая разница, пытался он себя успокоить, все равно ведь завтра предстоит отправиться в Вермонт, в бревенчатую хижину на открытой всем ветрам вершине горы, которую местные жители называли Ужасной. Он там родился, и поскольку он был последним из рода Уиллистонов, эта хижина принадлежала ему. Он знал, что там-то обретет полный покой. Вспомнив о домике на Ужасной горе, профессор Уиллистон улыбнулся, поднял глаза от земли — как раз вовремя, чтобы избежать столкновения с двумя студентками-японками, и быстрым шагом направился к себе в кабинет в Шермер-хорн-холле, чтобы в последний раз проверить почтовую ячейку. В ячейке он обнаружил письмо — квадратный кремового цвета конверт без обратного адреса. Выйдя из здания, он повертел его в руках, а потом присел на ступеньки, чтобы закурить, и распечатал письмо.

Но письма не было: в конверте лежали три вырезки из газеты «Дейли трампет», выходящей в Парадайз-сити.

В первой заметке сообщалось, что обозреватель «Дейли трампет» Эдвард Ф. Барринджер погиб при взрыве бомбы, кем-то подложенной в его автомобиль и соединенной со стартером.

Во второй заметке говорилось, что капитан Бенджамин Мартон, начальник полицейского управления Парадайз-сити, лично произвел осмотр места происшествия и дома Барринджера по адресу Кресент-драйв, 54, в попытке обнаружить ключ к тайне этого ужасного убийства. В ходе семичасового тщательного обыска, проведенного по всем правилам криминальной науки, полиции так и не удалось найти хотя бы крошечную зацепку или улику, способную дать ответ на вопрос, кому понадобилось убивать журналиста и — почему. Городские власти понятия не имеют, кто мог подложить динамит, однако следствие продолжается.

Третья вырезка представляла собой редакционную статью, в которой Эду Барринджеру воздавалось должное как преданному своей профессии журналисту и замечательному гражданину и человеку.

Уиллистон встал и, хотя вовсю светило солнце, ощутил озноб, вспомнив ту ночь, когда они прорывались в полицейский участок вызволять Барринджера. Он закрыл глаза и снова увидел эту сцену: заснеженные улицы, освещенная луной --">