Сергей Ермаков - Охотник на отморозков

зашел в магазин. Подозрительные подростки пристально проводили его глазами. Шершень не обратил на это внимания и, зайдя в магазин, почувствовал едкий запах гнилой картошки. Вероятно местных жителей этот запах не смущал и Шершень тоже решил не выпендриваться. Как и следовало ожидать, ассортимент магазина не баловал разнообразием и качеством продукции. Унылая продавщица за прилавком с интересом посмотрела на Шершня и оживилась, увидев в городке новое лицо.

— Чего хотите? — спросила она.

— Я, девушка, хочу вина купить, — в задумчивости глядя на прилавок, произнес Шершень, — кавказские вина у вас есть? Хванчкара или Аладастури.

Девушка смерила Шершня изучающе-удивленным взглядом как будто он попросил у нее вареные страусинные яйца или гребешок динозавра.

— Вот, — показала девушка на бутылки, — кавказские вина, в продаже есть только Вазисубани и Портвейн 33.

— Портвейн? — задумчиво произнес Шершень.

Надо было кавказские вина везти с Кавказа, а не спрашивать в захолустном магазине. Бутылка «Вазисубани» была пыльной и стоило подозрительно дешево. Девушка, увидев смятение Шершня, поняла его причину и сказала:

— Если вы ценитель настоящих кавказских вин, то не советую я вам это вино брать.

— Это почему? — удивился Шершень неожиданной честности продавщицы.

— Потому что все это подделка, суррогат, — ответила девушка, — какие сейчас могут быть на Кавказе вина, там же война?

— Да, я это знаю, — ответил Шершень, — но там не везде война и виноградники кое-где сохранились…

— Поверьте, эти вина до нашего города не доходят, потому что стоят раз в двадцать дороже, чем те, которые я вам показала, — убедительно сказала девушка, — нашим работягам они не по карману.

— Так. А что же пьют ваши работяги? — спросил Шершень.

— Водку, — ответила девушка, — только водку. Кто побогаче в магазине покупает, а кто победнее у азеров на квартирах.

— Так, так, — покачал головой Шершень, — что же делать?

— Купите лучше водку, чем вино, — посоветовала девушка, — я вам хорошую продам, не паленую. Правда, она достаточно дорогая.

— А если коньяк? — предложил Шершень.

— Та же самая история, что и с вином, — ответила девушка, — хотите отравиться, покупайте. Сразу видно, что вы не местный.

— Сразу видно? — удивился Шершень. — А чем же я не такой?

— Привередливый больно, — ответила девушка, — у нас покупают, что есть в продаже. Что продаем, то и покупают.

В это время в магазин вошел один из подростков из тех, которые стояли у крыльца, отошел в угол магазина к холодильнику и нагло стал рассматривать Шершня. Подростку было лет пятнадцать-шестнадцать, у него было продолговатое и вытянутое лицо, которое напоминало конскую голову. Продавщица, увидев вошедшего, сразу же замолчала и, отвернувшись, стала переставлять продукты на полках. Шершень, не обращая внимания на подростка, в раздумье разглядывал прилавок, выбирая конфеты. Лошадинномордый подросток нагло разглядывал Шершня в упор, но это его не раздражало, ему было все равно, смотрят на него или нет. Секунд через пятнадцать подросток нахально изрек, почти приказал:

— Чувак, купи мне покурить.

Шершень сначала даже не понял, что это обращено к нему и продолжал смотреть на конфеты, а потом спросил у продавщицы:

— А вот эти конфеты, которые с вишней на коробке, они с ликером?

— Да, — коротко ответила продавщица и снова отвернулась.

— Ты, че, фраер, меня, бля, игнорируешь, — пропел по блатному, — я тебе молвил сигаретки мне купить! Или ты глухой?

Шершень обратил, наконец, внимание на явно подвыпившего подростка. Тот стоял вальяжно жуя жвачку и хлопая пузырями.

— С какой это стати я тебе должен что-то покупать? — поинтересовался Шершень. — Ты что сирота?

— Чего ты там вякнул? — по блатному нараспев пропел сопляк. — Ты, че фраерок, умный непомерно? Давай стремительно покупай, пока я на тебя не обрушился!

Приблатненно-сказочный говорок подростка не пугал, а лишь смешил взрослого человека.

— Пошел-ка ты вон отсюда мальчик, — ласково сказал ему Шершень, — пока я тебя за шкварник не взял и не выбросил.

Эти слова вывели сопливого вымогателя из себя. Он покрылся пятнами от злости и заскрипел зубами. Кулачонки его сжались, но у Шершня все это вызвало только улыбку.

— Ну, бля, фраерок, че ты лыбишься? — продолжал напевать по блатному салага, ретируясь к двери, — ладно, ладно, --">