Бретт Холлидей - Обратный отсчет

был немедленно приглашен в Кэмберуэльский экспериментальный центр, где за достаточно короткий по научным меркам срок прошел путь от рядового сотрудника до заместителя директора. Он оставался все таким же тощим, невысоким, близоруким, с бледным лицом и шишковатыми коленями. Он не был мужчиной, на котором способна остановить свой взгляд молоденькая девушка во время морского круиза, и никто не знал этого лучше, чем он сам.

Впрочем, это его никогда не тревожило. Он давно сделал бесповоротный выбор между эмоциональной и интеллектуальной жизнью. Чувственная сторона его натуры атрофировалась: он приучил себя не испытывать эмоций самому и не удивляться их проявлению в других людях.

Анна подплыла к краю бассейна и плеснула в него водой. Выражение ее серо-зеленых глаз было загадочным.

— Выходите? — спросил он.

Она кивнула. Внезапно, потянувшись вперед, она схватила его обеими руками за щиколотку и укусила за большой палец на ноге.

Это был не игривый жест, а настоящий укус. От неожиданности и боли Литтл громко вскрикнул. Люди начали оборачиваться, кто-то уронил и разбил очки.

Зажав в зубах палец Литтла, Анна пыталась утащить его в воду. Он сопротивлялся, все еще не в силах поверить в чудовищность случившегося. Казалось, она всерьез намеревалась прокусить палец до кости. Литтл испытывал ужасное замешательство — большинство из присутствующих были англичанами — и вместе с тем удивительное, ноющее, почти сексуальное ощущение приподнятости во всем теле. Как бы то ни было, для представления выбрали именно его.

— То, что ты предлагаешь, невозможно по многим причинам, — резко сказал Литтл, вцепившись в поручень ограждения. — Приятно, слов нет, но невозможно.

Они стояли на прогулочной палубе и смотрели на лунную дорожку, дрожавшую на волнах. Воздух был теплым и влажным, почти тропическим. Было около полуночи, и Литтлу казалось, что его мозг, вознесший его так высоко, сжался до размеров булавочной головки.

Анна прижалась губами к его плечу.

— Невозможно — это слишком серьезное слово, — прошептала она. — Если бы мы считали многие вещи невозможными, то до сих пор плавали бы на каноэ, однако вот стоим на палубе «Куин Элизабет».

— Это возможно, допускаю. Невозможно то, о чем ты говоришь.

Она придвинулась ближе и запустила руки под его расстегнутую рубашку. Прикосновение ее прохладных пальцев к первому за двадцать лет загару было мучительно приятным.

— Что плохого, если мы попробуем? — прошептала она.

Они лежали в постели, на узкой койке в каюте Литтла. Анна нежно провела пальцем по его груди, пересчитывая ребра.

— Господи Боже, какой же ты тощий. Одни кости, никаких мускулов. Как тебе удается вращать винт микроскопа?

— У нас нет микроскопов. Мы работаем головой.

— Квентин, милый, а почему… почему ты думал, что у тебя не получится?

Литтл немного отодвинулся.

— Почему? Странный вопрос. Такое со мной случается не каждый день, да и не каждый месяц. В последний раз я…

— Но у тебя есть жена и двое детей. Значит, в сексуальном плане ты абсолютно нормален.

— Жена… да, жена. Может быть, не будем обсуждать мои сексуальные успехи в семейной жизни?

— Почему?

— По поводу Делии я тебе могу сказать только одно: это невозможная женщина.

— Зачем же ты женился на ней?

— Мне и самому иногда трудно понять. — Анна взбила подушку и устроилась поудобнее.

— Если бы я не боялась, что ты осудишь меня за такие манеры, то я бы покурила.

— Кури. Я, пожалуй, тоже покурю.

Она грациозно прикурила две сигареты: себе и ему. Литтл бросил курить много лет назад, когда статистика безошибочно доказала, что сигареты сокращают срок жизни. Но теперь, подумал он, это вряд ли имеет значение. Он взглянул на часы: осталось пятьдесят восемь часов.

— Настало время подвести итоги, — сказал он, выдохнув.

— Подожди, Квентин, — быстро сказала она. — Не говори ничего. Ты знаешь, как я хотела узнать, что тебя гложет — сильнее всего на свете. Ты как будто бросил мне вызов, а я всегда отвечаю на вызов. Я всю жизнь куда-то спешу. Не успеваю прочитать в детективе и десяти страниц, как меня уже тянет заглянуть в самый конец и узнать, кто убийца.

— Я действительно хочу рассказать тебе. Теперь я просто обязан.

— Подожди, говорю тебе. Я отпускаю тебя с крючка.

— Не глупи.

— Нет, правда. Я знаю одно: я хотела успокоить тебя, чтобы ты перестал дергаться. Теперь все --">