Джером Клапка Джером , Роберт Артур , Филип Макдональд , Роберт Альберт Блох , Д К Бростер , Роберт Хюгенс , Эдвард Лукас Райт , А М Барейдж , Маргарет Клер , Якоб Босхарт , К Доннель , Клод Нерон , Ричард Коннэль , Артур Вильямс , Томас Бэк - Нечто по Хичкоку

Нечто по Хичкоку Повести из антологий, составленных Альфредом Хичкоком

Д. К. Бростер Расплата

I

В первый раз Огюстен Маршан заметил существование «этого» в одно прекрасное летнее утро, точнее в июньское утро 1898 года, то есть примерно через три недели после его возвращения из Праги. По своей давней привычке он сочинял стихи, уютно устроившись, в своей библиотеке в Эбетс Мединге. Одно из широких окон было раскрыто в сад. Поэт призадумался, ожидая нового наплыва вдохновения. Он заканчивал поэму «Приветствую всех неверующих». Вдохновение не спешило прийти, и Огюстен Маршан любовно оглядывал обстановку и убранство комнаты, в которых отразился его требовательный вкус. Мебель от Буля раннего периода, французская перегородочная эмаль, фаянс и фарфор японских мастеров. Поэт перевел взгляд за окно на изумрудную роскошь природы, сияющую под солнечными лучами.

Переведя взгляд обратно в помещение, Огюстен Маршан заметил, а подождав, чтобы зрение приспособилось к перемене, и точно увидел на навощенном до необходимого блеска дубовом паркете это серое скопление пуха, как ему показалось, видимо, занесенное ветерком. Оно было на полоске паркета между дорогим ковром и косяком окна.

Поэт решил обязательно поговорить с горничной, потому что в его доме, доме Огюстена Маршана, не должна допускаться небрежность, подобно тому, как не допускается небрежность в других порядочных домах.

Было время, когда поэта не приняли бы даже с самым коротким визитом в благородном обществе (теперь его принимают повсюду). Это было тогда, когда еще не вышли в свет его «Желтая книга» и «Савойя». Он жил тогда в Лондоне и писал пьесы и поэмы, приносившие ему скандальную славу в разных слоях общества. Правда, в поэтических кругах его отказывались признавать декаденты и авангардисты. Он много написал тогда, одно за другим появлялись его творения: «Королева Теодора и королева Марозия», «Ночи в Башне Нэсли», «Амор Сиприанус»…

Но когда подходил к концу девятнадцатый век, он неожиданно оказался наследником этого дома в Эбетс Мединге, благодаря смерти одного из своих кузенов. Он поселился в этом доме. Он тогда был уже в апогее своей почти всемирной известности. Родство с покойным лордом Медингом открыло ему путь в высшее общество поначалу в Вильшире. Немалую роль в перемене отношения сыграли и роскошные обеды, которыми поэт умаслил местную знать. Кроме того, при более близком с ним общении выяснилось, что манеры и поведение его в личной жизни безупречны. Возможно, он и вообще не был так беспутен и разнуздан, как это приписывала ему пущенная о нем слава.

И хотя его творения оставались такими же вызывающими, такими же безбожными и их по-прежнему надо было старательно прятать от любознательных молодых девиц, это уже не могло повредить его репутации, потому что местная знать могла и вообще не интересоваться его творчеством.

Огюстен Маршан, недавно перешагнувший через свое пятидесятилетие, прекрасно представлял себе, что такое общественное мнение графства, чтобы вести себя вызывающе по отношению к нему. Он отказался совершенно от явных поступков, достойных общественного порицания, но устроил себе отдушину в своих произведениях. Но когда он выезжал за границу, что бывало не менее двух раз каждый год, то он… впрочем это уже совсем другая история. Ни один педант общественных приличий не обладал таким нюхом, чтобы разузнать, что он делал в Варшаве, Берлине или Неаполе, кого посещал, какие слои общества, в Париже, хотя это было не так уж далеко от его родной страны. Его прежняя репутация «порочного человека» ослабевала с каждым днем.

Манеры Огюстена Маршана были безупречны, временами (но не постоянно) он проявлял тонкий и острый ум, он сохранил свои гиацинтовые кудри (прибегая теперь к красителям), носил бархатные куртки элегантного покроя, галстук-бант он завязывал очень точно (поэтическая небрежность, сдержанная аккуратностью светского человека) и не имел никаких компрометирующих секретов, если не считать тщательно хранимую уже двадцать пять лет тайну, заключающуюся в сокрытии своего истинного имени, полученного при крещении, — он не был крещен Огюстеном. Август и Огюстен — эти имена разделены пропастью! Он перешел через эту пропасть, и его французские поэмы (которые он контрабандным путем привез на свою родину) были подписаны Огюстеном Лемаршаном.

--">