Дмитрий Серков - Изгой, Крах Советской империи

class="book">знаков в заранее оговоренных местах, или произнося по телефону ключевую фразу.

Никаких личных контактов. Вероятность раскрытия – нулевая.

Его просто не было!

Такие агенты, как он, дорогого стоили.

Их отбирали и воспитывали с юношества. Воспитывали в строжайшей дисциплине и

беспрекословном подчинении приказам, отклониться от исполнения которых невозможно.

Обладая сильнейшей мотивацией, заложенной на рефлекторном уровне, они становились

универсальными солдатами, машинами для защиты Родины без страха и упрека.

Огромные финансовые и человеческие ресурсы, затраченные на подготовку подобных

агентов, в купе со строжайшей секретностью не позволяли поставить производство таких

диверсантов «на конвейер». Исключительная штучная работа.

В угоду строжайшей секретности спускавшиеся сверху указания поступали только

одному человеку, знавшему бойцов поименно. Где-то в кабинетах на площади

Дзержинского к нему обращались по званию и имени отчеству, а в отряде величали

просто: Отец. Непререкаемый авторитет. Главнокомандующий маленькой непобедимой

армии.

Алекс был лучшим из лучших, любимым учеником Отца. Профи, работавший в

Западной Европе и США. О большей части совершенных им операций регулярно трубили

иностранные СМИ, а местные власти зарабатывали очередное очко в свой актив,

отчитываясь перед электоратом об удачно проведенном расследовании. Мало кто знал, что

попадались в руки властей другие, заинтересованные, но не ударившие и пальцем о палец

для достижения цели. Реакционно настроенные группы молодежи, политические

оппоненты или коммерческие конкуренты. Он не ощущал за собой чувства вины, бросая в

мясорубку правосудия людей посторонних ради сокрытия истиной причины

случившегося. Всегда считал, что лучше сделать и пожинать плоды, чем отсидеться и

сожалеть о том, что могло бы случиться.

…В этот раз все вышло как-то неожиданно и сумбурно. Тревожный звоночек

прозвонил мгновением раньше – он всегда верил инстинктам, воспитанным длительной

муштрой. И когда рядом скрипнула тормозами видавшая виды двадцать четвертая

«Волга», понял, что провалился. Впервые в жизни осознал, что даже тренированный

организм может сбоить. Всего доля секунды, а он опоздал. Две пары сильных рук

блокировали движения, и под правую лопатку вонзилась игла. Неизвестный препарат

ворвался в кровеносные сосуды, с жаром разносясь по телу. Еще воспринимая

действительность, Алекс сник, потеряв контроль над конечностями. На ум пришла

безупречно проведенная в 1978 году в Лондоне ликвидация болгарского диссидента

Георгия Маркова, отравленного рицином. Только сейчас все прошло грубее и жестче.

Кляня себя за беспомощность, вызванную халатной невнимательностью, Алекс терял

сознание, надеясь уже никогда не открыть глаза. Страшно было не умереть, а оказаться в

лапах врага.

Сознание возвращалось долго и мучительно больно. Из чрева черепной коробки

стучался на волю чугунный молот, тошнотой отзываясь в желудке. Горела спина под

правой лопаткой, руки и ноги онемели, налившись свинцом. Глаза застилала белая пелена.

Алекс старался упорядочить ход мыслей, с бешеной скоростью носившихся по извилинам

головного мозга в беспорядочном броуновском движении. Прислушался, пытаясь собрать

информацию об окружающем мире. Дуновение ветра. Шорох. Шелест листов бумаги.

Мерное дыхание человека, эхом отраженное от стен.

Он в помещении. Живой.

Зачем?

Превозмогая боль, он позволил себе разомкнуть веки. Игры в полутруп – для героев

романа. Ему же все равно не избежать действительности. Так что стоило сориентироваться

на местности, а дальше – в бой. Может, все-таки убьют раньше, чем добудут

интересующую информацию.

Огляделся.

Небольшая полутемная комната, три на четыре метра. Бетонные серые стены, и

только одна, напротив которой он сидел, прикрыта тяжелой

--">