Йожеф Сабо - Расплата

пальцем телефонист.

— Благодарю!

Гач скороговоркой перечислил, где и что видел старший лейтенант Пал Хорват. Человек удалился в сторону деревни — может быть, просто спешил за помощью. Младший сержант Йожеф Шанта с тремя солдатами отправились в деревню, чтобы выяснить, кто сегодня был на болоте. Если отряд дополнительными силами перекроет железнодорожную станцию, проверит пассажиров трехчасового автобуса и блокирует две дороги, станут известны все, покидающие деревню.

— Что с Палом Хорватом?

— Товарищ старший лейтенант спустился к болоту. Напарника он отправил звонить. Двое солдат с повозкой уже уехали к нему на помощь.

— Хорошо. Да, вот еще что. Вышлите в деревню больше людей. Никто не должен уйти за границу. Обо всея изменениях обстановки сразу же сообщайте в оперативный отдел!

… Из узкого коридора уже доносимся топот солдатских сапог. Старая, видавшая виды казарма заходила ходуном. Только серый бетонный пол казался достаточно крепким, чтобы выдержать эту беготню. У распахнутой настежь двери дежурный выдавал автоматы.

Гач отдал распоряжения пограничникам в точном соответствии с приказом старшего лейтенанта Хорвата, мысленно находясь там, на болоте…

* * *

Сначала он заметил ногу: серая брючина и тяжелый туристский башмак высовывались из-за куста. Хорват несколько секунд подождал, не вздрогнет, не пошевельнется ли лежащий человек. Нет, никакого движения. Пая Хорват старался оградить себя от любых неожиданностей.

Он раздвинул над лежащим ветви и отпрянул. Под лиственным шатром лежал человек с проломленным черепом. Обухом топора или каким-то другим тяжелым предметом был нанесен удар по лбу.

На тропинке хорошо отпечатались следы. Сюда — два, отсюда — один. Рукав болоньевой куртки задрался, обнажив волосатую руку мужчины. Блеснули наручные часы. Интересно, что они показывают? Без четверти час

Хорват начал медленно, осторожно пятиться назад, стараясь не затоптать следы. Острая боль пронзила ногу. Хорват вдруг почувствовал, что больше не может ступить ни шагу. Забрался сюда. Увидел, что хотел. Для чего? Какой из этого прок? Решил испытать силы, которых уже не осталось?

Он присел на мокрую, хлюпающую землю. Необходимо отдохнуть. Потом отыщут. Плевать, что в таком состоянии!

Едва слышный звук падения разнесся над болотом. Неужели Ференц Яник? Неужели он, конюх? Упал? К Полу Хорвату медленно возвращались силы. Упал! Ведь предполагал, чувствовал, знал, что будет беда! Вскочил с примятой травы, спотыкаясь, волоча ногу, заспешив назад, оставляя в болотной грязи глубокие, быстро наполняющиеся водой следы.

* * *

Яник спрыгнул с лошади, подбежал к краю обрыва. Он даже не подумал привязать Раро рядом с Розитой. Лошади пограничников обычно привыкают к своим напарникам: одна из них всегда идет впереди, другая — чуть сзади, и никакими уговорами или понуканиями невозможно заставить их поменяться местами.

Яник не мог видеть старшего лейтенанта — над балетом поднимался липкий туман, разогретый воздух колебался в лучах солнца, наверное, поэтому командир не был виден. Яник встревожился. Он начал спускаться вниз по следам Пала Хорвата, которые отпечатались на песчаном откосе обрыва. Он уже почти достиг болота, как вдруг услышал за спиной какой-то шум. Полулежа, приподвернута. Яник знал, — еще бы ему но знать! — что случилось. Его лошадь, Раро, смотрела на него сверху. Сверкали ее большие влажные глаза. Она вытягивала длинную шею.

— Иди назад, слышишь?! — В голосе Яника прозвучали одновременно и угроза, и обреченность. Он бросился на помощь падающему животному, но споткнулся сам, потом еще и еще раз. Яник сильно ударился голевой: путь ему преградило бревно. Мутным, размытым показалось ему подернутое облаками небо.

— Раро!

На расстоянии вытянутой руки лежала лошадь. Она пыталась подняться, но передняя нога её была странно подвернута, Яник знал, — еще бы ему не знать! — что делают с лошадьми, сломавшими ноги. Глаза Раро были тусклы. Яник потрогал лоб — ссадина кровоточила.

Он кое-как доплелся до лошади, обнял ее за шею, попытался поднять, сдвинуть беспомощное, большое тело, издававшее резкий запах пота.

— Эх, черт побери!.. — длинно и горько выругался Яник. Он прижался к морде лошади и не смог сдержать подступивших слез. В голове проносились обрывки воспоминаний: как приручал он это животное, как мчались они по узким дорожкам --">