Борис Акунин - Квест

Зачем мне литератор?

— Есть распоряжение считать посмертно великим пролетарским поэтом.

— В самом деле? А он разве не в висок?

— В сердце, товарищ директор.

— Хм, поэт? Черт знает что… Mundus idioticus, — забормотал исследователь. Задумался. — Хотя, с другой стороны, властитель дум, камертон эпохи… Ладно, поставьте туда. А что остальные два?

— Эти присланы от товарища Картусова. По линии загранотдела.

Ассистент достал другие контейнеры, наклейки на которых ученый прочитал с явным удовлетворением:

«У. Г. Тафт (08.03.1930)».^[2]

«А. Дж. Бальфур (19.03.1930)».^[3]

— Вот это другое дело! — И рукой на помощника: — Ступайте, голубчик, ступайте.

Подождав, пока монументальная дверь закроется, товарищ директор извлек из контейнеров три одинаковые стеклянные банки, кажется, довольно тяжелые. Нажал кнопку — в одной из стен раздвинулась панель. За ней виднелись полки, на них — ряды точно таких же банок. Всё это напоминало отдел маринованных овощей в бакалейном магазине. Точнее, лишь одного овоща: цветной капусты. В прозрачном растворе мирно покоились одинаковые серовато-белые кочанчики. Присовокупив к ним новое поступление, ученый обернулся к своему самогонному аппарату, который, звякнув, исторг из себя еще одну натужную каплю.

— Ну-с, ну-с, пожалуй что довольно, — пропел исследователь на мотив «Интернационала», — пора анализ проводить!

Потер белокожие ручки, капнул из пробирки на стеклышко, сунул стеклышко в микроскоп, взволнованно засопел.

Через минуту-другую вскричал:

— Не то! Не то! Дрянь этот ваш Бенц, вот что!

Теперь он расстроился (да и рассердился) всерьез.

— Mundus idioticus! Однако это невыносимо! Сколько можно? — непонятно приговаривал директор, гневно притопывая. — Что они там, в конце концов?

Он подсеменил к письменному столу, схватил телефон (не тот, что недавно звонил, — другой).

— Семнадцатый, вас слушают, — ответили на том конце. — Говорите.

— Соедините с Заповедником.

Несколько секунд спустя другой голос сказал:

— Да, товарищ директор?

— Давали? — требовательно спросил Айболит.

— Конечно, давали. Ведь нынче третий день.

— Результат?

— Отчет отправлен мотоциклеткой, со спецкурьером.

— Что там, в вашем отчете? — От нетерпения ученый подергивал себя за бородку. — Без воды, только суть!

— Как одиннадцатого. «Ломоносов. Загляните в Ломоносова». Больше ничего.

— «Загляните»?

«Ломоносов. Загляните в Ломоносова», — быстро записал исследователь на листке.

— Этого следовало ожидать. Там, очевидно, система защиты. Ладно, продолжайте сеансы… Ну а я, грешный, буду и дальше тянуть за вымя дохлую корову…

Последнюю фразу он произнес уже рассоединившись. Некоторое время невидящим взглядом смотрел на телефоны, напряженно размышляя.

Снова зазвонил первый аппарат. На диске у него было написано «ПС», что вообще-то означало «приемная-секретариат», но директор любил переиначивать аббревиатуры по-своему.

— Да, псих-стационар, слушаю вас. Что еще?

— К вам двое товарищей из ЦК. По срочному делу.

Хозяин таинственной лаборатории проворчал: «Це-ка, це-ка. Цепные Кобели». Подошел к двери. Открыл, однако, не сразу. Сначала подсмотрел в специальный глазок с широкоугольным объективом, позволявшим видеть всю приемную.

Оглядел ассистента за секретарским столом, с телефонной трубкой возле уха. Второго ассистента (этот в деревянной позе сидел на стуле). И еще двух людей — несомненно тех самых, из ЦК.

Их директор разглядывал примерно с минуту.

Один был бритоголовый, ладно скроенный, с усами щеточкой. Второй — пожиже, молодой, но совершенно седой.

— Скажите, что я занят. Пусть подождут.

Айболит снял трубку с третьего телефона, наборный диск которого имел всего одно отверстие. Хоть время было позднее, но человек, с которым хотел связаться ученый, не имел обыкновения спать по ночам — как, впрочем, все вожди Советского государства.

— Алё, алё! — Директор постучал по аппарату, подул в микрофон. Линия была мертва. — Ну уж это я не знаю! — Он шмякнул трубкой о рычаг. — Главная линия связи, и на той перебои. Mundus idioticus!

Поколебался еще немного — и пошел отпирать. В глазок больше не заглядывал.

А между прочим, напрасно.

Как только бронированная переборка защелкала секретными рычажками и завздыхала гидравликой, в приемной стали происходить удивительные вещи.

--">