Н. Вел. Бомж - Мой Кент

пристегивая карабины.

Мы тронулись. Безразличие ко всему еще более усилилось, мне хотелось бросить и Матильду, и Юрку с его мешком с деньгами и улечься где-нибудь в тишине на ласковой майской траве. Весь мир превратился в боль и тоскливую слабость.

Минут через десять бетонка кончилась, влившись в асфальтовую дорогу, соединяющую деревню, кажется, Богомолово, с железнодорожной станцией и остальным внешним миром. Лес остался только с правой стороны, до станции километров двенадцать.

Мы уже проехали примерно половину пути, миновав еще одну крошечную деревушку и большую дымящуюся свалку, как впереди показался милицейский «Урал» с двумя ментами. Они ехали медленно, явно не торопясь, к предполагаемому месту выстрелов и я был уверен, что они с радостью остановят нас, чтобы потянуть резину.

Так и случилось. Я остановился, меня почему-то вновь стал разбирать смех. Тот, что сидел в коляске, грузный сержант лет сорока хмуро спросил:

— Откуда, ребята, путь держите?

— Я из деревни Блудово, а ты п…а откудова? — ответил я.

Юрка сзади весь напрягся от страха, как перед толпой изголодавшихся педерастов. Молоденький мент, сидящий за рулем «Урала», сначала прыснул, косясь на сержанта, а потом не выдержал и расхохотался во все горло. Я не отставал от него. С кривой сосны, одиноко стоявшей у дороги, слетела возмущенная сорока, сделала над нами круг и вновь уселась на сосну, нервно подергивая крыльями.

Сержант, по-видимому, хотел рассердиться, но счел за лучшее сохранить выдержку и, бросив осуждающий взгляд на юного коллегу, обратился к Юрке, опасливо косясь на меня:

— Выстрелов там нигде не слышали?

Юрка весь подобрался, радуясь разрядившейся обстановке:

— Вы знаете, товарищ сержант, действительно, что-то было в районе запретной зоны, вроде стреляли, но там же войсковая часть…

— Да вот, позвонили в отделение, хоть это и не наша территория.

— Пусть сами разбираются со своими шпионами, вам-то что за дело, командир, — вмешался я и газанул, намереваясь тронуться. Наверное, мое лицо, или вернее, часть лица, видневшаяся из шлема, больше была похожа на лицо мертвеца в окошке цинкового гроба, и сержанту это определенно не нравилось. Он был опытный, этот сержант…

Я крутанул ручку газа, мы рванулись с места, Юрка повернулся круче в их сторону, видимо, отвешивая светский прощальный поклон. В дрожащее зеркало я видел, что менты после некоторого раздумья развернулись и последовали за нами, отставая метров на триста — меня они больше не волновали.

Лес с правой стороны заканчивался участками, отведенными для дачного строительства. Участки были огорожены заборами самого разнообразного качества: от простых колышек с приколоченными к ним жердями из срубленных тут же в лесу тоненьких деревьев, до заборов, любовно обшитых стругаными досками. Повсюду оставались следы недавно выкорчеванных пней. Некоторые из них, особенно большие, оставались нетронуты: или новоиспеченные владельцы будущих дач избегали дополнительных затрат, растущих лавинообразно, со дня получения участка, или же всемогущая техника была бессильна перед огромными пнями. На одних участках не было никаких построек, даже укрытий от непогоды, на других стояли типовые садовые домики, на третьих — сколоченные кое-как сарайчики, по величине и внешнему виду напоминавшие уличные туалеты.

Я свернул направо и остановился у первого участка, имевшего на своей территории невзрачную постройку, и остановился так, чтобы нас не было видно с дороги, заглушил двигатель, отстегнул карабины и слез с Матильды.

— Все, Мак, больше не могу, — меня шатало, я прислонился к изгороди.

Он торопливо соскочил с Матильды, попытался установить ее на опору; его попытка не увенчалась успехом, он неуклюже подвел ее к изгороди и кое-как прислонил.

Я безучастно смотрел на него — он был в полной растерянности.

— Что будем делать? — он озабоченно озирался по сторонам. — До станции отсюда далеко?

— Минут двадцать, может полчаса, если идти пешком. Ты вот что, Мак, иди посмотри, нет, лучше помоги мне дойти до двери этого сарая, я посмотрю замок.

Окружающая меня действительность и реальное время потеряли в моем сознании всякий смысл.

Не могу сказать, сколько времени я провозился с замками (их было два, один навесной, другой — внутренний), пять минут или час, но когда мы вошли в помещение, меблированное старой железной кроватью с грязным --">