Любовь Львовна Арестова - Тайна двойного убийства

Борисовна.

Я села напротив Захожего, и он, заметив мой удивленный взгляд, поправил, наконец, прядочку. Просто-таки вложил ее в рядок аккуратных блестящих волн — осторожно, ладонью с оттопыренным мизинцем.

— Вот, — прогудел Буйнов, подчеркнуто обращаясь только ко мне, — вот до чего мы дожили, — и прихлопнул широкой короткопалой ладонью том уголовного дела, лежащий на полированном столе. Бежевая обложка дела испещрена записями и номерами, по которым я угадала безошибочно: дело побывало в суде — вот он судейский номер — и вернулось в прокуратуру. "Значит, доследование”, — поняла я и невольно вздохнула. Такой брак и в чужой работе был позором для всех. Его переживали даже те, кто к расследованию не имел отношения.

— На дополнительное расследование, — подтвердил Буйнов мою догадку, — удружил нам товарищ Захожий. Дорвался до власти, — он повысил голос.

— Я па-апрашу, — привстал со стула Захожий, но Буйнов, не глядя, поднял в его сторону ладонь. Захожий понял, умолк.

— Выслушаем вас еще, это я вам обещаю, — сказал прокурор, все также не глядя в сторону своего заместителя, — а сейчас давайте к делу приступать.

Буйнов помолчал и добавил с горечью:

— К дополнительному расследованию.

Стало ясно, зачем я здесь: придется проводить это самое дополнительное расследование. Попыталась и не могла вспомнить — какие сложные дела были у Захожего месяц-другой назад. Нет, не было у него таких дел, ничего особо сложного мы не обсуждали. А в прокуратуре у нас неукоснительно соблюдалось правило: по серьезным делам советуемся, помним долго и потом следим, как пройдет дело в суде — самую справедливую и строгую оценку нашей работе дает все-таки суд.

Так по какому же делу брак?

Молчание в кабинете стало тягостным. Наконец прокурор сказал Захожему:

— Вы можете идти. И к делу прошу не подключаться. Вы слышите? — он опять чуть повысил голос: — Никакого вмешательства — ни здесь, в прокуратуре, ни на станции технического обслуживания!

’’Взятка на СТОА”, — догадалась я. Вот какое дело возвращено на дополнительное расследование. Что же там? Дело связано с арестом, и сомнений у Захожего не вызывало — вот и все, что я знала о нем. Конечно, доследование — всегда ЧП, всегда разбор и разнос, однако же Буйнов сейчас явно выходит из обычных рамок.

Все это настораживало, беспокоило. "Везет мне”, — уныло подумала я. Доследовать всегда сложнее, чем идти по свежим следам, — знаю по опыту.

Захожий не прощаясь вышел. Черная прядка волос опять упала на лоб, но он ее не поправил.

Прокурор положил на полированную тумбу дело в уже потрепанной обложке.

— Вот, — тихо сказал он, — придется тебе, Наталья, разбираться. Кто тут прав, кто виноват? С первого раза, как видишь, не поняли.

Когда Буйнов обращался ко мне вот так неофициально, по имени, я знала — он ждет от меня полной, что называется, выкладки. Доверяет. Надеется. На меня надеется. Кому как, а мне это нравилось. Старый, опытный прокурор был со мной на равных — приятно. Хоть меня тоже новичком не назовешь — работаю следователем уже семь лет, и пять из них прошли рядом с Буйновым. Сколько раз он помогал мне советами, да и делами, сколько уроков преподал, сколько распутали вместе уловок бывалых и опытных подследственных.

Не представляю себе нашу прокуратуру без приземистой невысокой фигуры Василия Семеновича в синем форменном мундире. Бритая крупная голова, кустистые седоватые брови над внимательными серыми глазами — таков был наш прокурор. Мы любили его и побаивались: был он вежливым и тихоголосым, но слова для нас находил, как говорится, доходчивые.

Сейчас Буйнов говорил со мной спокойно и доверительно.

— Вкратце тебе расскажу, что случилось. Не справился Захожий с делом…

— На нем лица нет, — попыталась я защитить товарища.

— Не жалей его, не жалей, — поморщился прокурор, — : он мало того, что дело запортачил, еще и в амбицию ударился. А в нашем положении да с нашими прокурорскими правами — амбиция самое последнее дело. Понимаешь, Наталья, — Буйнов показал на дело, которое лежало передо мной, — в тех корочках целая жизнь, судьба, да еще и не одна, возможно. Раз тебе большие права даны, об обязанностях не забудь — чужую судьбу ломать никому не позволено.

Буйнов потер пальцами виски.

— Я поддерживал в суде обвинение по делу. И сам его попросил на доследование, — продолжал он, — сам, понимаешь? Суд --">