Сергей Георгиевич Михайлов - Сезон охоты

операции делиться не будет. Однако на твой вопрос ответ у меня есть, удалось-таки у нашего генерала кое-что выведать. Так вот, и Пастухова, по прозвищу «Полковник», и чеченского террориста Хасана Рашидова удалось захватить живыми. И тот, и другой уже в Москве, дают показания на Лубянке.

— Значит, их фээсбэшники разрабатывают?

— Похоже на то. По крайней мере, я именно так понял намёк Купцова. Терроризм, как-никак. Сразу всплывает политическая подоплёка, а это уже их епархия.

— Пожалуй, — согласился я. — А Пастухов действительно полковник. Я его по Чечне помню, только тогда он ещё в майорах ходил. Та ещё мразь. — И я рассказал брату историю с той несчастной девочкой.

— А я ведь пытался разыскать её потом, когда вернулся. Но разве в этом бардаке что-нибудь найдёшь? На войне люди сотнями пропадали — а тут какая-то девочка… Так и не нашёл.

Дмитрий слушал молча. Его волнение выдавали лишь крепко сжатые кулаки с побелевшими от напряжения костяшками пальцев да желваки, ходуном ходившие по его скулам.

— Жаль, не попался он мне, — прошептал он под конец моего рассказа, уставившись невидящим взглядом в какую-то точку посреди комнаты. — Вряд ли ему сейчас пришлось бы давать показания операм из Конторы.

— Не бери в голову, брат, — усмехнулся я. — На Лубянке умеют языки развязывать, особенно таким подонкам.

Мы выпили ещё по одной. По полной, до самых краёв. Молча, не чокаясь. Третий тост. За наших — за тех, кто навеки остался там, на этой проклятой войне.

Дмитрий поднялся. В отличие от меня, он крепко держался на ногах, спиртное на него почти не действовало. Зато я был уже совсем хорош.

— Пойдём, Вань, прогуляемся, — предложил он. — Проветришься малость, хмель из головы и выйдет. Ты уж извини, силы твои не рассчитал, по себе мерил. Тебе сначала окрепнуть надо, отдохнуть как следует, а уж потом… Ну ничего, я тебя на ноги живо поставлю. Как раны заживут, баньку для тебя затоплю. Знаешь, какая у меня банька? О! Самая лучшая в посёлке. Вот этими самыми руками срубил. Ничего, ничего, парень, ты, главное, держись, не раскисай, самое страшное уже позади. Брательника нашего, Валерку, вот только жалко. Кто ж думал, что он, дурак, такое учудит! Жадность всё, будь она трижды неладна… Что ж, сам виноват. Давай, Вань, помянем непутёвого, а там и на воздух, а?

— Давай, — кивнул я. Досада на погибшего брата давно уже исчезла, уступив жалости.

Мы молча выпили и вышли на крыльцо. Вечерняя прохлада благотворно подействовала на меня, туман в мозгах несколько рассеялся.

— Знаешь что, брат, — сказал я. — Спасибо тебе за всё, за помощь, за участие, за доброту твою — за всё…

— Э-э! — перебил меня Дмитрий. — Уж не прощаться ли ты со мной вздумал?

— Да вроде того. Ты пойми, ждут меня в Москве. Люди, дороже которых нет у меня никого. Ехать мне надо.

— А давай-ка к этому разговору вернёмся завтра, по трезвянке. Идёт? Надеюсь, переночевать-то у меня ты не откажешься?

Я улыбнулся.

— Ты не обижайся, Дмитрий. Я ведь действительно очень хочу их увидеть.

— Да я не в обиде, — махнул рукой он. Потом хитро сощурился. — Помнишь, я тебе сюрприз обещал?

— Ну.

— Вот тебе и ну. Будет тебе сюрприз, только завтра, потерпи. А пока выкинь из головы все заботы. Плюнь и разотри. Все твои проблемы я беру на себя. Имею я право, в конце концов, позаботиться о своём родном брате, а? — загремел он. — Или я тебе не брат?!

У меня аж слёзы на глазах выступили — то ли я расчувствовался чрез меры, то ли спиртное подействовало таким образом.

— Брат, — только и смог я сказать, с трудом протиснув это короткое слово сквозь комок в горле.

— Попробовал бы ты это отрицать! — взревел он и облапил меня своими богатырскими ручищами. Кости мои опасно захрустели.

Именно за этим занятием и застала нас Лида, когда вернулась с работы.

37

Не знаю, можно ли было считать обещанным сюрпризом то, что поутру я встал совершенно свежим, полным сил, выспавшимся, абсолютно здоровым и без тени намёка на наши вчерашние возлияния. Обычного в таких случаях похмелья не было и в помине. Однако, как выяснилось уже через час, Дмитрий имел в виду совершенно другой сюрприз.

После того, как с братом на пару мы отдали должное кулинарным талантам нашей гостеприимной хозяйки, я, сытый, умиротворённый и почти счастливый, уселся на террасе в кресле-качалке и с наслаждением закурил.

Моему взору открывался удивительный вид. Дом --">