Александр Александрович Бушков - Цикл романов Пиранья. Компиляция. Книги 1-23

Если по большому счету, Дракон был легендой. Начинал еще в знаменитом ЭПРОНе, потом стал одним из первых боевых пловцов – и в смысле заслуг, и в смысле хронологии. Временами Мазур добросовестно пытался себе представить, как это – быть одним из первых, но получалось у него плохо, точнее, не получалось никак. Все равно, что представить себя братьями Райт, Уточкиным или Гагариным. Принципиально непредставимо – какой из тебя, к свиньям, Уточкин, не говоря уж о Гагарине?

– Располагайтесь, товарищи офицеры, – сказал Дракон голосочком, который старательно пытался сделать медовым. – Никому из форточки не дует? Пардон, я и запамятовал, какие у иллюминаторов форточки? Сдавать стал старик, на берег пора, на лавочку, в домино стучать…

Они обреченно сгорбились – и эти симптомчики были прекрасно известны…

– Ну, как служба? – поинтересовался Дракон, помаленьку наливаясь багровым румянцем от прямых, коротко подстриженных височков до воротника форменной рубахи. – Как оно, ничего? Что молчим? Старший по званию вам задает прямой вопрос… Старший лейтенант Мазур?

– Так точно, – сказал Мазур.

– Что – так точно? – ласково-грозно поинтересовался Дракон.

– Виноват… – пробормотал Мазур, окончательно потерявшись и в очередной раз поняв, что Дед, не начав еще разноса, размазал его по подволоку.

Настала такая тишина, что слышно было, как по столу ползает парочка захожих бактерий.

– Вашу мать! – рявкнул Дракон. – Бабку вашу вперехлест через клюз и трипперного осьминога ей в жопу сапогом утрамбовать! – Вслед за тем он запустил такую руладу, что никто из присутствующих, пожалуй что, не сумел бы с первого раза запечатлеть ее на бумаге. Немного успокоившись, помолчал, обвел всех колючим взглядом и на полтона ниже поинтересовался: – Что это у вас, хорошие мои, ухи в трубочку свернулись? Хлипкий нынче офицер пошел, одно слово – мирного времени, продукт разрядки и факультативных курсов по эстетике… А по-простому-то говоря, якорь вам в жопу… И плевать, что не влезет… – Окончательно успокоившись, он обвел всех взглядом вторично, слева направо и справа налево, почти нормальным голосом спросил: – Хлопцы, вы что, от теплого моря и отдаленности Отечества помаленьку умом поплыли? Делать вам нечего? Дети малые? Два капитан-лейтенанта, восемь старлеев… Уж извините за пошлую, заигранную банальность, но на фронте в ваши годы командовали кто полком, кто кораблем… Охерели?

Кому-то предстояло вызвать огонь на себя. Мазур решился – не из отваги, а главным образом оттого, что неизвестность смотрелась даже грознее громовой выволочки. Он, стараясь не опускать глаз, спросил:

– Товарищ вице-адмирал, что вы имеете в виду?

– Гондон, – сказал Дракон. – Товарищ старший лейтенант, это я не вам характеристику даю, а отвечаю на поставленный вами вопрос. Гондон я имею в виду. Каковой кто-то из вас, вместо того, чтобы использовать по прямому назначению или, на худой конец, в качестве жевательной резинки, пользанул сами знаете как…

Мазур все же отвел взгляд, философски уставясь в потолок. Операция была проведена безукоризненно: импортный презерватив, в каковой залили не менее ведра воды, с превеликим тщанием, словно антикварную стеклянную вазу, транспортировали в каюту Панкратова и разместили, прикрыв простынкой, так, что со стороны это было совершенно незаметно. Многие знали, что у Панкратова есть привычка плюхаться на койку с маху, рывком… Вот и плюхнулся. Со всеми вытекающими, простите за невольный каламбур, последствиями.

– Чья работа? – сварливо спросил Дракон. – Всехная? Или терпилу назначили, который героически будет за всех отдуваться? – Он помолчал. – Нет, не объявляется терпила… Круговую поруку лепите?