Андрей Воронин - Человек в черном

бизнесвумен без кожи и рожи?

— Кто — я? Я-то как раз на таких вдоволь насмотрелся…

— И где это, интересно?

— Где-где… В клинике пластической хирургии, — ответил Чуб.

— И что ты там делал? — искренне удивился Васька-качок.

— Что-что… работал я там, охранником.

— Охранником?

— А что ты удивляешься? Там же не то что тысячи, миллионы долларов крутятся!

— Да… Ну и как там эти тетки без кожи и рожи? — усмехнулся Васька-качок.

— Противно… Я теперь как услышу, что такая-то краля пластику сделала, меня в дрожь бросает…

— Ну прям! В дрожь… Не гони! — не поверил Васька-качок. — Ты ж еще малолеткой столько кровищи перевидел, а тут тебя от одной лишь мысли о вумен в повязках трясти начинает?!

— Ты мне про эту бабу, к которой меня пристроить хочешь, расскажи… — прервал его Чуб.

Васек-качок только сладенько так улыбнулся:

— За хозяйку свою не боись! Ты ей никогда ее лет не дашь. Глядишь, еще и приударишь за ней… Только грани не переступай…

Знал бы Васек, как все дальше сложится!

Да, Чуб и сейчас аккуратно информировал того, кого следовало, обо всех движениях вумен. Как он считал, для ее же безопасности, для того, чтобы без чуткого мужского руководства не наделала глупостей. А что касается грани… Грань он давно по обоюдному согласию переступил. Из водителя и охранника он превратился для госпожи Закревской в друга, очень близкого друга, не просто любовника, а, можно сказать, жениха.

Все складывалось бы просто замечательно, если бы не одно но… Этим «Но» с большой буквы был ее сын Вадик, который переживал подростковый возраст. Переживал так, что мама не горюй!

Ладно, не хочет учиться, так ведь еще и увлекся паркуром. Сколько раз Чуб отвозил Вадика в платную гимназию в Барвихе, а тот на попутках добирался в столицу и гонял там по крышам. К последнему уроку он вновь появлялся в классе. Учителям заявлял, что ему было плохо, что он потерял сознание или просидел несколько часов в туалете. Правду все узнали только, когда он однажды изрядно покалечился и Чубу вместе с Закревской пришлось забирать его из больницы.

Но главная проблема была не в отсутствии у упрямого подростка тяги к знаниям и не в его прыжках с крыши на крышу, главное было в том, что Вадик и близко не подпускал ухажеров к своей матери, считая, что всех таких воздыхателей притягивают к ней исключительно денежки. И в общем-то, был прав. Хотя, правду сказать, Закревская в свои сорок с хвостиком выглядела просто великолепно. И фигурка стройная, и личико милое, да и темпераментом ее Бог не обидел. Ею можно было увлечься и даже более того. И Чуб, начав с ней играть в любовь, так втянулся, что остановиться уже не мог, да и не хотел.

Единственной преградой к, как казалось Чубу, полному и почти безоговорочному счастью был пацан, который, как только заметил интерес, который его мать начала проявлять к новому шоферу-охраннику, сначала напрягся, а потом принялся выпускать ядовитые иголки. Он не шел ни на какой компромисс ни с матерью, ни тем более с Чубом да еще и то там, то здесь подкладывал им подлянки. И теперь перед Чубом стояла задача нейтрализовать его, и нейтрализовать как можно скорее, потому что Вадик мог элементарно сбежать из дому. А этого, как и пусть даже случайной смерти парня, Закревская не пережила бы.

Проснувшись, Чуб поймал себя на том, что в последнее время он ни о чем ином столько не думает, сколько о возможных реальных способах хотя бы на время сплавить парня куда-нибудь подальше. Хотя бы на несколько недель, чтобы, в конце концов, официально оформить свои отношения с Закревской. Чтобы стать-таки наконец полноправным хозяином ее дома на Рублевке. Дело в том, что у Закревской в последнее время появились какие-то серьезные проблемы в бизнесе и она сама сказала Чубу, что в этой ситуации надежнее будет переписать дом на него. Но ее сын, Вадик, которому каким-то образом стало известно о планах матери, буквально встал на дыбы. И Чуб никак не мог придумать, как ему найти общий язык с Вадиком. А без дружеских отношений с подростком рушилась вся с таким трудом построенная им пирамида.

У Закревской, разумеется, тоже все мысли сходились на сыне. И, выйдя на террасу, чтобы по традиции ровно в семь испить в обществе Чубика, как она теперь ласково называла своего нового охранника, кофе, Закревская заговорила о том же.

Привычка пить по утрам кофе у Закревской появилась еще в студенческие годы, когда она была не --">