Буало-Нарсежак - Конечная остановка. Любимец зрителей

от тумана и дождя свет прилипал к стеклам окон. Шаван так любил этот момент… скрежет буферов на стрелках… однообразная и всегда словно увиденная впервые вереница заводов, жилых домов муниципальной застройки, переплетения железнодорожных путей, которые сходились и расходились, словно ожившие и полные неясной угрозы. Уехать! Стать на несколько часов полным хозяином самому себе, как моряк на борту судна, вдали от семьи, от дома, от родной земли, от всего того, что связывает и порабощает!

Шаван почувствовал себя лучше. Одюро, помощник Амеде, готовил тележку с аперитивами. Он укладывал миниатюрные бутылочки с таким расчетом, чтобы можно было оценить их марки по этикеткам, но истинных знатоков становилось год от года меньше. Бывало, пассажиры приходили в вагон-ресторан приятно провести время, поболтать, переговорить о делах, расслабиться, а заодно и пообедать. Теперь же они приходили поесть, вечно второпях, и, случалось, сетовали на медленное обслуживание, хотя оно и проходило в нормальном темпе. Они готовы были удовольствоваться грилем, как в закусочных. Это заявляло о себе новое поколение людей, которых устраивало второпях перекусить и бежать дальше по делам.

Состав со скрежетом прокладывал себе дорогу. Очень скоро «Мистраль» выведут на первый путь и медленно подкатят к буферу в конце рельсового пути. Время двенадцать двадцать. Необъятный зал ожидания привычно гудел. Его непрерывное гудение перекрывал голос из репродукторов, объявлявший об отправлении поездов Париж — Милан и Париж — Шамбери.

Опаздывает на пять минут, отметил Шаван.

Он знал расписание поездов назубок. Проводницы явились первыми — мило одетые, изящные, улыбчивые. Он спустился на платформу приветствовать их.

— Наверное, заскочу к вам днем выпить грога, — сказала ему Мариан — проводница, в чью обязанность входило присматривать за детьми. — Я умудрилась все-таки схватить простуду.

Уже прибывали первые пассажиры. Как правило, раньше всех являлись старые дамы. Они шли в головные вагоны, по всей вероятности направляясь в Канн и Ниццу. В ресторане их увидишь редко — они побаивались переходить из вагона в вагон на ходу и грызли в дороге печенье и шоколад. Около часа появлялись мужчины с дипломатами в руках — бизнесмены, возвращавшиеся из Парижа домой — в Лион или Марсель. Некоторые из них были завсегдатаями ресторана, но не сосредоточивали внимание на трапезе, а между сменой блюд изучали цифры или книжечки заказов. Шаван предпочитал им коммерсантов, которые охотно усаживались за столики на четыре персоны, умели выбрать доброе винцо, а после кофе заказывали и чего-нибудь покрепче. Они держались с ним на короткой ноге, оставляли на столе щедрые чаевые; некоторые из их числа говорили с южным акцентом, который согревал Шавану душу. Нередко уже перед самым отправлением поезда прибегала какая-нибудь начинающая киноактриса в белых сапожках, темных очках, зажав под мышкой косматую шавку, стараясь не отставать от носильщика, который нес ее багаж только что не в зубах.

У Шавана больше не оставалось времени на то, чтобы думать о Люсьене. По репродуктору уже объявили об отправлении «Мистраля», обращая внимание пассажиров на необходимость соблюдать осторожность, так как двери поезда закрываются автоматически. Состав плавно тронулся с места. Вокзальные здания медленно отступали, а сразу за ними, казалось, начинался пригород, вереницы автомобилей задерживали у переезда красные огни светофоров. Зазвучала музыка, которая снимала предотъездное напряжение, но ее заглушал перестук колес на стрелках; она предшествовала объявлению Мартины — она желала пассажирам приятного путешествия и приглашала их посетить вагон-ресторан, расположенный в середине состава.

Мартина вещала из конторы в уголке вагона, и ее голос, который, похоже, лился с потолка, не спутаешь ни с каким другим, так запиналась она, повторяя свое краткое объявление и приветствие по-английски. Запоздалые пассажиры, зажав в руке билет, в последний момент выкупленный из невостребованной брони, продолжали перебираться из хвоста поезда в нужный им вагон. Ланглуа сопровождал их в вагон номер 10, а Мерсье — в номер 14. В вагоне-ресторане свободных столиков хватало.

После Вильнев-Сен-Жорж состав мало-помалу набирал обычную для него скорость курьерского поезда. Шаван записывал заказы, кивком одобряя выбор вина. У него выработалась устойчивая походка бывалого моряка, и --">