Светлана Раскина - Брильянты на снегу

вредил нам. Я назвала. Он мистик и верит, что душа убиенной отпустит нам грех и все такое, — и она засмеялась искусственным смехом, в котором не было и искры веселья.

— Теперь всё это кажется мне таким далеким… И Шалевский с этими его пьесками о мещанской морали добродетельных провинциальных помещиков, ха-ха-ха! Дюбуа! Вот кто по настоящему велик! Он будет более знаменит, чем его отец! Вы читали его последний роман? Чудо! Вы знаете, как только мой муж умрет, мы обвенчаемся, и я рожу Александру столь же гениального сына, и он будет знаменит даже более, чем его отец и дед! А его отец (мысленно она уж родила сына) всё, знаете ли, хочет меня исправить. Все решительно хотят меня исправить! — и она громко рассмеялась, запрокинув голову.

— «…Предрассудок! он обломок

Давней правды. Храм упал», — на память громко продекламировала она Баратынского.

Я смотрела на нее широко открытыми глазами. Эта женщина кажется безумной или в действительности безумна совершенно?

Видя мое замешательство, она расхохоталась еще громче:

— Вы знаете, французы считают нас, русских дам, какими-то мифическими богинями! Мой Дюбуа верит, что мы все ходим на медведя и питаемся одними конфектами! Это так трогательно, не правда ли? — спросила она очень живо, залилась громким смехом и рукой, с пальцами, унизанными тяжелыми драгоценными перстнями, взяла со столика фужер с игристым напитком. — Да пусть себе, если это их забавляет! Как, впрочем, и нас! Да пейте же вино, мы угощаем своих гостей великолепным вином! И оставайтесь, сегодня поздно будет герцог де Морни (вы знаете, он пишет водевили?), так он будет читать нам сегодня вечером новую свою пиесу!..

Прелестная девушка лет семнадцати с лучистыми голубыми глазами и рыжеватыми волосами, в светлом шелковом платье (старшая дочь ее, как шепнули мне на ушко, да это было видно и без слов, по чертам ее), бывшая здесь же, села за рояль и начала негромко музицировать в ожидании гостей. Я разместилась в креслах в полутени с фужером шампанского, прикрыв глаза и как бы наслаждаясь аккордами. Голова моя шла кругом, но вовсе не от «Veuve Clicquot»!

Её дочь в этом вертепе! Тут, к слову, вспомнила я театр и премьеру по пьесе Шалевского. Тогда я следила за ходом игры с напряжением, узнавая по временам в главном герое самого автора — дерзкого, презирающего законы, условности и правила, и невольно искала в этой пьесе ответ, ключ который приоткроет тайну убийства, но… его не было! Пьеса была искрометна, мила, нравоучительна и не более. Словом, обычный vaudeville с наставлением в конце.

Но вернемся к реальности.

Итак, по собственному ее внезапному признанию убила ОНА!

Богу было угодно раскрыть мне подробности этого чудовищного преступления.

Что сказать? Два этих типа — женский и мужской — напоминали двух хищных животных, лишь сверху слега припудренных позолотой светскости. Будучи одинаковыми по своей натуре и кругу, они сошлись и, когда на дороге им попала слабейшая жертва — бедная маленькая Жанет, они проглотили ее, а потом сильнейший из этих двух поглотил другого.

И, пока Шалевский сидел в тюрьме, находясь на пороге позора и каторги, она уже добивалась другого, нимало не беспокоясь чем-то еще. Что это — нимфомания, распущенность, душевная болезнь?

Я выдержала некоторое приличное время и откланялась, дав себе слово никогда не бывать здесь более. Хотя бы потому, что невозможно бывать здесь и не потерять своей репутации. И только чувство жалости к юной, и, как казалось, невинной еще душой и телом девушке, тихо наигрывающей печальную мелодию за роялем, не покидало меня…

Глава 13 Что было дальше

Чтобы не нарушать слова, данного мной, пишу я всё это, не упоминая подлинные имена главных персонажей. Но всякий, кто жил в те дни, не ошибется, как я думаю, с именами персон, игравшими в этой истории важную роль.

…Через некоторое время муж графини умер в России, и она сочеталась браком с младшим Дюбуа, но союзу этому не суждено было стать счастливым. Странным образом эта женщина разрушала всё и всех, к кому относилась! Честолюбивые планы её не состоялись: вместо наследника и продолжателя великой писательской династии, родила она дочь, затем потеряла еще до времени родов следующего ребенка (хотя и проводила почти все время в постели ради его сбережения). И, когда, спустя пару лет, на свет появилась еще одна дочь, вместо долгожданного сына, окончательно, как казалось, сошла --">