Морис Леблан - 813

вспыхнула надежда.

Из-под душившей его руки послышался смех.

– Молчи… иначе я задушу тебя. Заткни ему рот кляпом, Марко. Живее… Хорошо.

Снова раздался звонок. Незнакомец крикнул, словно это он был Рудольфом Кессельбахом и словно Эдвард все еще находился на месте:

– Откройте же, Эдвард.

Затем он тихонько прошел в прихожую и, показав на секретаря и слугу, произнес шепотом:

– Марко, помоги мне переместить их в спальню… вот так… чтобы никто не видел.

Он поднял секретаря, Марко унес слугу.

– Хорошо, теперь возвращайся в гостиную.

Гость и сам последовал за ним и тотчас же, вернувшись в прихожую, громко, с удивлением произнес:

– Но вашего слуги здесь нет, господин Кессельбах… Нет, не беспокойтесь… заканчивайте ваше письмо… Я сам открою.

И он спокойно открыл входную дверь.

– Господин Кессельбах… это здесь? – обратились к нему.

Перед ним стоял чуть ли не великан с широким радостным лицом и бойким взглядом, переминавшийся с ноги на ногу и теребивший в руках края своей шляпы.

– Да, здесь, – подтвердил незнакомец. – О ком я должен доложить?

– Звонил господин Кессельбах… Он ждет меня.

– Ах, это вы!.. Я предупрежу… Не могли бы вы подождать минутку?.. Сейчас господин Кессельбах поговорит с вами.

Он имел смелость оставить посетителя на пороге, там, откуда через открытую дверь можно было видеть часть гостиной. И медленно, даже не обернувшись, присоединился к своему сообщнику возле господина Кессельбаха, сказав только:

– Мы пропали. Это Гурель из Уголовной полиции.

Сообщник схватился за нож. Незнакомец взял его за руку:

– Эй, без глупостей! У меня идея. Ради Бога, пойми меня хорошенько и говори, в свою очередь… Говори так, будто ты и есть Кессельбах… Слышишь, Марко, ты – Кессельбах.

Он изъяснялся с таким хладнокровием и таким непререкаемым авторитетом, что Марко понял без дополнительных разъяснений, что должен играть роль Кессельбаха, и произнес так, чтобы быть услышанным:

– Вы извините меня, дорогой. Скажите господину Гурелю, что я сожалею, но сейчас я очень занят… Я приму его завтра утром в девять часов, да, ровно в девять часов.

– Хорошо, – шепнул незнакомец, – не двигайся.

Он вернулся в прихожую. Гурель ждал.

– Господин Кессельбах извиняется. Он заканчивает важную работу. Не сможете ли вы прийти завтра утром, в девять часов?

Наступило молчание. Гурель казался удивленным и слегка обеспокоенным. Кулак незнакомца судорожно сжался в глубине кармана. Один неосторожный жест, и он готов был нанести удар.

Наконец Гурель произнес:

– Ладно… Завтра, в девять часов… Однако все-таки… Хорошо, да, в девять часов я буду здесь.

И он, надев шляпу, удалился.

В гостиной Марко разразился смехом.

– Чертовски здорово, патрон. А-а, как вы его одурачили!

– Поторопись, Марко, беги за ним! Если он выйдет из отеля, оставь его, встретишься с Жеромом, как договорились… И позвони.

Марко поспешил прочь.

Тогда мужчина схватил графин, стоявший на камине, налил себе полный стакан воды и залпом выпил его, а потом, смочив свой носовой платок, вытер покрывшийся потом лоб, сел подле своего пленника и с подчеркнутой вежливостью обратился к нему:

– И все-таки, господин Кессельбах, я должен иметь честь представиться вам.

Он извлек из кармана визитную карточку и произнес:

– Арсен Люпен, джентльмен-взломщик.

II

Казалось, имя знаменитого авантюриста произвело на господина Кессельбаха наилучшее впечатление. Не преминув заметить это, Люпен воскликнул:

– А-а! А-а, любезный господин, вы вздохнули с облегчением! Арсен Люпен – деликатный грабитель. Кровь ему претит, он никогда не совершал преступлений, лишь завладевал чужим имуществом… а это мелкий проступок! И вы говорите себе, что он не станет отягощать свою совесть бесполезным убийством. Согласен… Но будет ли бесполезным ваше устранение? Все дело в этом. В данную минуту, клянусь вам, я не шучу. Итак, начнем, пожалуй, приятель.

Он подвинул свой стул к креслу, освободил пленника от кляпа и продолжил:

– Господин Кессельбах, в день своего приезда ты вступил в отношения с неким Барбарё, директором агентства секретной информации, и поскольку ты действовал без ведома твоего секретаря Шапмана, господин Барбарё, связываясь с тобой письменно или по телефону, назывался «Полковником». Спешу заверить тебя, Барбарё – честнейший человек в мире. Но мне повезло иметь в числе его служащих моих лучших друзей. Таким вот образом я и узнал --">