Владислав Шадрин - Убийство в трех актах

Владислав Шадрин Убийство в трех актах

Акт 1.

Добро пожаловать в Ад!

Изуродование – это искусство, а человеческое тело – объект…

– Ты наверно думаешь, что я псих, не так ли?

– Отпусти меня, прошу!

– А теперь ответь мне, ты веришь в Бога?

– Черт возьми, конечно! Зачем мне еще идти в монастырь?

– Ну да… Ну да… Знаешь, что я с тобой сделаю? Наслажусь кровью твоего тела. Создам эскиз, а потом, может быть, и картину. Тело человека такое вдохновение. Ха-ха-ха.

– Умоляю, отпусти!

– Слабая ты, монашенка, я думал, ваш Бог будет помогать в таких случаях. Очередное доказательство того, что его не существует.

Он приблизился к ней и начал проводить по ее телу нож. Сначала слабо, потом чуть посильнее, чтобы боль чувствовалась ярко. Проводил сначала по ногам, потом по туловищу, а в конце заканчивал лицом. Получалась шикарная картина. Обычный человек бы отвратился, но для маньяка – это счастье. Он видел в этом живое, подлинное искусство. Он не видел трупа, над которым надругались. Это был портрет, который символизировал всю библию и господа в том числе.

Крик монашенки был очень громким, но ее никто не слышал, кроме самого дьявола, для которого слуги Бога были подпиткой.

Именно монашенки становились его жертвами, так как их он считал праведницами господа в мир. Они разжигали в нем ненависть, гнев, поэтому, без всякого плана, маньяк выжидал, пока кто-нибудь из служительниц выйдет из монастыря. После он просто подходил, почти душил до смерти и нес в свой подвал, который был пропитан запахом дьявола. И все начиналось снова. Разговоры о Боге, мольбы об отпущении и в дальнейшем искусство. Основной эскиз он оставлял себе, вставлял его в рамочку и вешал на стену, а внутренности просто выкидывал в реку. И так у него получилась целая галерея портретов, где сверху было подписано: БОГА НЕТ.

Поиск жертвы начинался сразу после смерти прошлой. Итак, маньяк вышел на охоту.

Он сразу отыскал ту, кто будет следующим портретом. Из монастыря вышла женщина лет пятидесяти, которая была одета в черную монашескую робу.

– Какой раритет для моей галереи! – подумал он.

Маньяк направился за ней. Когда свет – радость для обычных людей, то тьма – это счастье для таких как он. Он шел и думал, какое искусство ему вершить на этот случай. Кожа уже старовата, поэтому следует быть более аккуратным. Когда женщина зашла в переулок, где никого не было, он набросился на нее и сжал ее шею очень сильно. Убийца не хотел останавливаться, ведь такая манера ему доставляла огромное удовольствие. Но искусство требует жертв, поэтому пришлось остановиться. От монастыря до его подвала было недалеко, и, взвалив тело на свою шею, потащил ее в место пребывания дьявола.

Затащив ее, маньяк начал бить ее, чтобы очнулась и пришла в себя. Долго ждать не пришлось, ведь он бил ее с такой силой, которой позавидовал бы сам Ахиллес.

Очнувшись, женщина не понимала где она и что происходит. Страх окутал ее душу.

– Здравствуй, монашенка! Ты даже представить себе не можешь, как я рад, что именно ты станешь моим новым портретом.

– Господи, кто ты?

– Не смей говорить такие слова, если я не разрешу!

Он ударил ее кулаком по лицу.

– Кто я? Называй меня художником. Вот взгляни – это твои сестры или как вы там себя называете.

На стене были рамки, в которых находилась изуродованная кожа, в основном с лица. Эти лица были подвешены так, будто они улыбаются и говорят – Ха-ха-ха, ты следующая.

– Ну что? Тебе нравится? Готова стать мои следующим произведением искусства?

– Ты не художник! Ты монстр!

– Разве так можно говорить человеку, от которого зависит твоя никчемная жизнь?

– Господ меня спасет! И только он!

– Хочу тебя разочаровать, его не существует.

– Бог всегда был, есть сейчас, и будет, пока в этом мире существует вера. Ты ничего не сможешь сделать против веры. Убив меня, лишь докажешь свою никчемность против господа.

– То есть… Монашенка, ты не боишься смерти? Ха-ха-ха… Впервые вижу такое, эти же молили отпустить их.

– Зачем бояться смерти? Бог на всех простит и примет в новый мир.

– Не существует вашего Бога!

– Заблуждаешься, бедный и запуганный мальчик.

– Я думаю, твое время закончилось. Ты меня развлекла, даже немного разозлила. И теперь я готов творить.

– Да, ты прав. Надеюсь, он тебя простит и примет, как сына своего.

Pater noster, qui es in caelis;