Жорж Сименон - Колебания Мегрэ

события минувшей ночи, Дженни задрожала всем телом. Мегрэ снова открыл секретер, на этот раз для нее.

— Выпейте.

Она повиновалась, но тут же поперхнулась, едва не выплюнув обжигающий горло коньяк.

Комиссар угадал, что Дженни готова упасть на пол, заткнув уши, лишь бы ничего больше не слышать.

— Если бы ваш зять вам все рассказал…

Не зная, что ей еще сообщат, Дженни сжалась в комок. Вспомнив откровения Ксавье Мартона в этом же кабинете накануне, комиссар продолжал:

— Он вовсе не собирался применять яд, чтобы расправиться с женой или отомстить. Он хотел воспользоваться револьвером…

И ведь Мартону почти удалось осуществить задуманное! Разве не правы психиатры, которые говорят о железной логике некоторых душевнобольных?

Возясь с ножами, Ксавье всыпал порошок в свою собственную чашку так быстро, что свояченица, стоявшая к нему спиной, могла подумать, что в последний момент он от своего намерения отказался. Доза, которую он отмерил, была достаточной для того лишь, чтобы вызвать недомогание, но не смерть, и послужить поводом для последующих действий. Не зря же он целыми месяцами пропадал в публичных библиотеках и штудировал труды по медицине и химии.

После того как Жизель повернула поднос, доза, предназначенная Ксавье, попала к ней, вызвав лишь недомогание. Должно быть, все это Дженни поняла в течение долгой, как вечность, ночи, которую провела у себя в комнате, прислушиваясь к происходящему в доме.

Подтверждением служило то, что она еще больше съежилась на стуле, понурив голову. Сил говорить у нее уже не оставалось, и она едва слышно пролепетала:

— Я убила его…

Опасаясь лишь одного, как бы Дженни не упала на пол, комиссар оставил ее в совершенной прострации и на цыпочках вышел в инспекторскую.

— Проводите ее вниз… Поосторожнее… Но сначала в лазарет… — произнес он.

Мегрэ предпочел умыть руки. Встав у окна, он даже не поинтересовался, кто из инспекторов занялся Дженни.

Вины за собой он не чувствовал. Он был не вправе сразу отправить Ксавье Мартона к психиатру. Да и тот едва ли взял бы на себя ответственность поместить Мартона в больницу.

Между ответственностью и безответственностью существует некая ничейная полоса, теневая зона, куда опасно вторгаться.

И по меньшей мере двое пропали, очутившись в ней, ну а что касается третьего…

— Что делать со второй женщиной, шеф?

Вздрогнув, комиссар обернулся, увидев детектива, шедшего к нему из дальнего угла.

— Пусть убирается, — сказал он, едва не прибавив: «ко всем чертям».

Дождавшись, когда его кабинет опустеет, Мегрэ вновь вошел к себе и открыл окно.

Мегрэ полной грудью вдыхал влажный воздух, когда сзади послышался голос Люка:

— Не знаю, правильно ли я сделал. Прежде чем уйти, госпожа Мартон попросила разрешения позвонить по телефону. Я разрешил, рассчитывая что-то узнать.

— Что же она ему сказала?

— Вы знаете, с кем она разговаривала?

— С Гаррисом.

— Она назвала его Морисом. Извинилась, что не успела прийти к открытию ателье. Ни в какие детали не вдавалась. Сказала лишь одно: «Скоро я вам все объясню».

Мегрэ закрыл окно, к которому стоял спиной. Внимательно взглянув на комиссара, Люка озабоченно спросил:

— Что с вами, шеф?

— Ничего. Что может со мной произойти? Как сказала, так и произошло. Дамочка не из тех, кто ошибается. Сидит в эту минуту в такси, заглядывая в зеркальце, пудрит нос и наводит марафет…

С этими словами комиссар вытряхнул содержимое трубки в пепельницу.

— Позвони в прокуратуру, и если Комелио вернулся, скажи ему, что скоро приду.

Мегрэ свое дело сделал. Слово за судьями. Оказаться на их месте ему бы не хотелось.

Примечания

1

Жилая комната (англ.).

(обратно)
--">