Рекс Стаут - Окошко для смерти

ни малейшего колебания. Он только дважды вздохнул: когда услышал сумму и когда ему пришлось вытащить чековую книжку и подписать драгоценную бумажку.

Я встал, принял у него чек и расстелил его перед Вулфом.

— Дороговато, конечно, — сказал Файф, однако это прозвучало не как жалоба, а как простая констатация факта, — но ничего не поделаешь. Иначе нам просто не утихомирить Пола. Когда вы хотите переговорить с ним?

Вулф бросил взгляд на чек и поставил на него пресс-папье из куска окаменелого дерева, которым некогда мужчина по имени Дугган раскроил голову собственной жене. Часы на стене показывали без двадцати четыре; наверху, в оранжерее, через двадцать минут должно было начаться традиционное рандеву с орхидеями.

— Прежде всего мне надо переговорить с доктором Булем. Пригласите его на шесть часов вечера.

Файф изобразил на лице сомнение:

— Я попробую. Но ему придется добираться сюда из Маунт Киско, а у него много работы. Нельзя ли обойтись без него? Свидетельство о смерти выдано, ведь оно само по себе означает, что он не обнаружил ничего странного.

— Исключено. Напротив, я должен повидать его до того, как начну беседовать с членами вашей семьи. Если доктор Буль сможет прийти сюда в шесть, то, прошу вас, устройте так, чтобы ваши родственники явились в половине седьмого. Я имею в виду — ваши брат и сестра, мистер Таттл, а также Эрроу.

Файф испугался:

— Умоляю, только не Эрроу, — запротестовал он. — Впрочем, он и сам вряд ли пожелает. — Дэвид решительно замотал головой. — Нет, Эрроу я ни о чем просить не буду.

Вулф пожал плечами:

— Тогда я сам приглашу его. Может, будет даже лучше… Заседание может затянуться, а в половине восьмого я ужинаю. Лучше пригласите доктора Буля на девять, к этому времени он закончит работу, а остальные пускай являются в половине десятого. По крайней мере, в нашем распоряжении будет немного больше времени; если понадобится — вся ночь наша. Конечно, некоторые детали мы можем оговорить с вами прямо сейчас — например, как обстояли дела в момент вашего возвращения из театра и как вообще протекало примирение вашего брата Бертрама с семьей. Правда, на четыре у меня уже назначено; кроме того, наверняка мы извлечем из этой беседы больше пользы, если она будет проходить в присутствии всех членов семьи.

Ну а пока, я думаю, вы будете настолько любезны и оставите мистеру Гудвину адреса и телефоны всех заинтересованных лиц.

Не вставая с кресел, он перенес свою огромную тушу чуть вперед, взял со стола нож для разрезания бумаг и принялся мягкими движениями шаркать им по бруску. Эта ситуация была мне хорошо знакома: ему навязали работу, и теперь он полон решимости любой ценой довести ее до конца.

— Собственно, я уже рассказал вам обо всех обстоятельствах дела, — сказал Файф; на этот раз голос его звучал на полтона выше. — Мало того, я намекнул вам, что Пол остался в номере с целью навязать себя сиделке. Я принципиальный противник методов, которые он использует с целью установления интимных отношений с женщинами. Я уже сообщал вам, что он слишком импульсивный человек.

Вулф осторожно провел пальцем по лезвию ножа.

— А что касается следующего вашего вопроса, я не понимаю, что вы имеете в виду под примирением с семьей.

— Только то, что имели в виду вы сами, используя это выражение. — Вулф вновь отдался своему серьезному занятию. — Что, собственно, произошло такого, что вынудило вас мириться? Может, вы сочтете, что в этом нет ничего примечательного, но в расследовании любой факт значит очень много. Собственно говоря, я могу подождать и до вечера.

Файф нахмурился:

— Это очень старая история. — Голос его обмяк, теперь в нем ощущалась только усталость. — Наверное, она имеет какое-то значение, потому что может в некоторой степени разъяснить поведение Пола. Кроме того, она позволяет понять, почему мы так стараемся избежать огласки. Воспаление легких для нашей семьи в некотором роде деликатная тема. Двадцать лет назад от воспаления легких умер наш отец, причем полиция полагала, что это было умышленное убийство. И не только полиция. Он лежал в своей спальне, на первом этаже нашего дома в Маунт Киско; дело было в январе. И вот однажды ночью, в крепкий мороз и снегопад, кто-то открыл настежь оба окна. Я заглянул к нему в пять часов утра; отец уже был мертв.

На полу лежали десяти дюймовые сугробы, снегом замело даже постельное белье. Луиза, моя сестра, --">