Роберт ван Гулик - Смерть под колоколом

удалось. Я хотел было броситься к ней на помощь, но не смог ни крикнуть, ни сдвинуться с места. Затем передо мной промелькнуло множество сцен, от которых волосы вставали дыбом, и в них я то становился на место жертвы, то снова оказывался беспомощным свидетелем. Когда я погружался в мутную воду стоячего пруда, две юные девушки, похожие на моих любимых наложниц, пытались спасти меня. Я почти схватил их за протянутые руки, но меня увлек и затянул пенящийся водоворот. Затем я будто очнулся в тесной комнатушке, и сверху на меня опускалась огромная тяжесть. Я метался в поисках выхода, но наталкивался лишь на гладкие металлические стены. В тот миг, когда меня должно было расплющить, давление ослабело, и я с облегчением вдохнул свежий воздух, но попытавшись двинуться, обнаружил себя прикованным к полу. Концы канатов, привязанных к моим запястьям и щиколоткам, исчезали в тумане. Я чувствовал, что эти канаты натягиваются. Страшная боль пронзила тело, и мое сердце почти остановилось от невыразимого ужаса. Я понял, что сейчас меня разорвет на части, закричал... и очнулся.

В холодном поту я лежал на полу в лавке Лю. Испуганный торговец стоял надо мной на коленях и повторял мое имя. Шапочка судьи, слетевшая с моей головы, валялась рядом, среди осколков зеркала.

Лю помог мне встать и усадил в кресло. Я весь дрожал. Он поднес к моим губам чашку чая и рассказал, что, когда был внизу, услышал сильный удар грома. Обрушившийся ливень заставил его в спешке подняться, чтобы закрепить ставни, вот тут-то он и обнаружил меня лежащим на полу без сознания.

Я некоторое время молчал, прихлебывая ароматный напиток, а потом сказал ему, что это был приступ головокружения, мол, иногда со мной такое случается, и попросил кликнуть моих носильщиков с паланкином. Под проливным дождем они доставили меня домой. Хотя они и укрыли паланкин промасленной тканью, я промок до нитки. Обессиленный и мучимый сильнейшей головной болью, я тут же лег в постель. Встревожившись, моя Первая жена скорее послала за лекарем, и когда он пришел, я уже метался в бреду.

Почти два месяца я находился на волосок от смерти. Моя Первая жена утверждает, что своим выздоровлением я обязан ее горячим молитвам и благовониям, которые она ежедневно воскуряла в храме бога медицины. Но я все же склоняюсь к тому, что большую роль в этом сыграла преданность наложниц, которые сменяли друг друга у моей постели и строго следили за тем, чтобы я принимал прописанные просвещенным врачом лекарства.

Когда я смог подниматься и сидеть в постели, лекарь спросил меня о том, что же произошло у торговца Лю. Я не был склонен делиться своими странными переживаниями и ответил, что у меня внезапно закружилась голова. Он посмотрел на меня недоверчиво, но больше пытать расспросами не стал. Перед уходом он, однако, заметил, что подобная внезапная лихорадка иногда случается у тех, кто трогает вещи, связанные с чьей-то насильственной смертью. Они, дескать, выделяют нечто зловредное и опасное для разума людей, которые к ним прикасаются.

После ухода проницательного лекаря я сразу же вызвал своего домоправителя и велел ему распорядиться, чтобы мою коллекцию предметов, связанных с преступлениями, упаковали в ящики, а затем отправили их дяде моей Первой жены, господину Хуану. Хотя моя Первая жена постоянно превозносит его, я-то знаю, что дядя Хуан — личность весьма злобная и неприятная. Он получает удовольствие от предъявления судебных исков. К посылке я приложил письмо, в котором сообщил, что дарю ему свою коллекцию в знак уважения к его глубоким познаниям в сфере гражданского и уголовного права. Признаюсь, к дяде Хуану я испытываю глубокую антипатию с тех пор, как он, благодаря своему мелочному буквоедству, отсудил у меня прекрасный участок земли. Поэтому я надеялся на то, что, изучая мою коллекцию, он прикоснется к какой-нибудь мрачной реликвии и переживет ужасное приключение, подобное тому, что стряслось со мной в лавке Лю.

Теперь же я попытаюсь связать воедино события, свидетелем которых я невольно стал, надев шапочку судьи Ди. Снисходительный читатель сам решит, насколько правдив мой рассказ о трех преступлениях минувших дней, если учесть, каким необычным образом открылись мне эти факты. Я не потрудился подкрепить их документами, ведь, как я упоминал выше, всяческие преступления и расследования больше меня не интересуют, и я вполне доволен тем, что собираю изысканный селадоновый фарфор династии --">