Жорж Сименон - Шлюз № 1

еще был пьян, тяжело дышал, от него густо несло перегаром.

— Не хотел меня отпускать, скотина.

Его слушали с недоверием. Девушка в белом попыталась закутать его шею шарфом, но он оттолкнул ее.

Не трогаясь с места, старик напряженно думал, словно не веря в собственные слова.

Кто-то принес бутылку водки и протянул ему стакан, но тот лишь расплескал чуть ли не половину. Он не сводил глаз с утопленника и все время что-то бормотал.

Наверху остановилась машина. Все уставились на полицейских и врача, спускавшихся по лестнице. В отличие от двух жандармов, уже находившихся на месте происшествия, вновь прибывшие сразу взялись за дело: оттеснили толпу и инспектор в штатском начал опрос очевидцев. Он подошел к старику, на которого ему указали, но допрашивать того не имело смысла: бутылка водки уже была пуста и старик тупо смотрел на окружающих.

— Это ваш отец? — спросил инспектор у девушки в ночной рубашке.

Она никак не могла взять в толк, чего от нее хотят: слишком многое обрушилось на нее разом.

Подошедший хозяин бистро пояснил:

— Гассен налакался до беспамятства, вот и поскользнулся на доске.

— А этот?

Доктор тем временем возился с утопленником.

— Это Эмиль Дюкро. Вы не слышали про Дюкро? Все здесь вокруг — его. И буксиры, и краны, и склады. А живет он вон в том высоком доме, на втором этаже.

— И на третьем тоже, — добавил кто-то ехидно.

Этот ехидный тон, видимо, не понравился инспектору, и он переспросил. Речники замялись, потом стали объяснять:

— На третьем у него тоже кто-то есть. Вроде тоже как семья, отдельная.

Окно в розовой комнате на третьем этаже захлопнулось, штора опустилась.

— Домашним сообщили?

— Нет, ждали, когда все прояснится.

Врач наклонился к уху инспектора:

— Придется сообщить комиссару. У него на спине ножевая рана. В воду сбросили потом.

— Он мертв?

Утопленник словно только и ждал этого вопроса. Он вдруг открыл глаза, глубоко вздохнул и изверг целый каскад воды.

Толпа зашумела. Полицейские кинулись наводить порядок, вновь оттесняя собравшихся.

Тем временем старик Гассен, так и не выпустив из рук бутылку, сделал три неверных шага, остановился в ногах у Дюкро и стал ему что-то говорить, едва раскрывая рот, еле ворочая языком, так что никто не мог разобрать ни слова.

— Отойди-ка подальше! — крикнул доктор и сердито отпихнул старика.

На набережной остановилась еще одна машина.

Из нее в сопровождении сотрудников вышел комиссар полиции. Выслушал инспектора, подошел к Дюкро.

— Может давать показания?

— Попробуйте, — ответил доктор, — риска нет.

— Полагаете, он уже вне опасности?

Ответил на вопрос сам пострадавший, Эмиль Дюкро — он усмехнулся. Правда, ухмылка вышла странная, больше похожая на гримасу, но все поняли, что это и есть ответ на поставленный вопрос.

Комиссар в некотором замешательстве поздоровался с ним, приподняв шляпу.

— Рад, что вам лучше.

Комиссар чувствовал себя неловко — больно уж тягостно разговаривать с человеком, распростертым у твоих ног и вперяющим взгляд в небо, да еще когда с ним возятся спасатели.

— На вас было совершенно нападение? Можете вспомнить, где именно вас ранили и столкнули в воду?

Изо рта пострадавшего все еще толчками извергалась вода. Эмиль Дюкро не спешил с ответом и вообще не делал попытки заговорить. Вдруг он слегка повернул голову: в поле его зрения попала девушка в белой ночной рубашке, и он проводил ее взглядом до самых сходней.

— Вы помните, что произошло?

Дюкро молчал. Комиссар отвел доктора в сторону.

— Как вы думаете, он понимает, что я говорю?

— Вроде бы да.

— И все же…

Они стояли спиной к Дюкро и вдруг с изумлением услышали его голос.

— Больно…

Все тут же к нему повернулись. Он явно сердился, но все-таки сделал над собой усилие, чтобы договорить. С трудом пошевелив рукой, он пробормотал:

— Хочу домой…

И попытался жестом указать на семиэтажный дом.

Комиссар был раздосадован и не знал, на что решиться.

— Извините, что вынужден настаивать, но я исполняю свой долг. Видели вы, кто на вас напал? Узнали их? Может быть, они еще не далеко ушли.

Их глаза встретились. Эмиль Дюкро смотрел твердо и спокойно, однако ничего не отвечал.

— Дело подлежит расследованию, и прокуратура, разумеется, потребует от меня…

Но слова повисли в воздухе, потому что в эту минуту произошло нечто совсем --">