Ричард Остин Фримен - Красный отпечаток большого пальца

Ричард Остин Фримен Красный отпечаток большого пальца

Глава 1 Мой ученый собрат

«Conflagratam Anno 1677. Fabricatam Anno 1698. Richardo Powell Armiger Thesaurar». Слова, размещенные на четырех панелях, которые образовывали фриз ниже фронтона кирпичной галереи, подытоживали историю одного из высоких домов, расположенных в верхнем конце Кингс-Бенч-уок. Когда я рассеянно прочитал надпись, продолжая восхищаться изысканно выполненной резной кирпичной кладкой и спокойным достоинством здания, в пустой раме галереи появилась фигура, своим париком и старомодным одеянием столь близкая старинным декорациям, что, казалось, она завершала картину; и я задержался, дабы бросить на нее ленивый взгляд. Мужчина остановился в дверном проеме, чтобы перевернуть пачку бумаг, которую держал в руке, и, подняв глаза, встретился со мной взглядом. Мгновение мы безразлично рассматривали друг друга с тем вниманием, которое уделяют друг другу случайные незнакомцы, затем последовала вспышка мгновенного узнавания. Бесстрастное и довольно суровое лицо юриста смягчилось веселой улыбкой, и фигура, отделившись от рамы, спустилась по лестнице, протягивая мне руку в сердечном приветствии.

— Мой дорогой Джервис, — воскликнул он, когда мы тепло пожали друг другу руки, — это восхитительный сюрприз. Как часто я думал о своем старом товарище и гадал, увижу ли я его когда-нибудь снова? И вот! Он здесь, выброшенный на мелководье Иннер-Темпла, как хлеб, пущенный по водам, из крылатого выражения.

— Ваше удивление, доктор Торндайк, ничто по сравнению с моим, — ответил я. — В свое время я простился с респектабельным практикующим врачом, а нахожу его превратившимся в представителя закона, облаченного в парик и мантию.

— Изменения не столь велики, как вы думаете, — рассмеялся в ответ Торндайк. — Гиппократ лишь прячется под мантией Солона^[1], как вы поймете, когда я объясню свою метаморфозу, а я сделаю это сегодня же вечером, если вы не связаны никакими обязательствами.

— Вечером я свободен, — сказал я, — и полностью в вашем распоряжении.

— Тогда приходите в семь. Мы съедим по отбивной, выпьем по пинте кларета и обменяемся автобиографиями. Сейчас у меня нет времени, через несколько минут я должен быть в суде.

— Вы проживаете в этой благородной старой галерее? — спросил я его.

— Нет, хотя я очень хочу, чтобы это было так. Моя квартира несколькими этажами ниже — номер шесть «А».

На вершине Миддл-Темпл-лейн мы расстались; Торндайк в развевающейся мантии продолжил свой путь в сторону суда, а я направил стопы к Адам-стрит, излюбленному прибежищу медицинских деятелей.

Нежный звон колокола на Темпле приглушенно сообщил о наступлении семи часов (словно извиняясь за то, что прервал тишину научных занятий), когда я вышел из-под арки Епископского суда и повернул на Кингс-Бенч-уок.

Мощеный тротуар был пуст, если не считать единственной фигуры, медленно расхаживавшей перед входом в здание, и, хотя парик уступил место фетровой шляпе, а мантия — сюртуку, я без труда узнал своего друга.

— Вы по-прежнему пунктуальны до минуты, как в старые добрые времена, — увидев меня, улыбнулся Торндайк. — Теперь я познакомлю вас со своим жилищем. Вот мое скромное пристанище.

Пройдя через главный вход, мы поднялись по каменной лестнице на первый этаж, где оказались лицом к лицу с массивной дверью, на которой белыми буквами было написано имя моего друга.

— Снаружи довольно непривлекательно, — заметил Торндайк, вставляя ключ в замок, — но внутри уютно. — Он толкнул тяжелую дверь и придержал ее, чтобы пропустить меня. — Вы, вероятно, посчитаете, что моя квартира — некая странная смесь, поскольку она сочетает в себе особенности конторы, музея, лаборатории и мастерской.

— И ресторана, — добавил невысокий пожилой человек, сцеживавший кларет из бутылки с помощью стеклянного сифона. — Об этом вы позабыли, доктор.

— Да, Полтон, я забыл, зато вы помните. — Торндайк бросил взгляд в сторону небольшого стола, располагавшегося возле камина и уставленного всем необходимым для нашей трапезы. — Скажите-ка, — снова заговорил он, когда мы осуществили первую стремительную атаку на плоды кулинарных экспериментов Полтона, — что произошло с вами с тех пор, как вы шесть лет назад оставили больницу?

— Моя история короткая, — ответил я с грустью. — В ней нет ничего особенного. --">