Роман Лукич Антропов - Сыщик Путилин

Дали знать властям, Путилин — мне, а что произошло дальше, вы уже знаете. Вот и все, что было установлено предварительным следствием. Не правда ли, не много? Те свидетели, которые первыми увидели несчастную жертву, были подробно допрошены, но их ясные краткие показания не смогли пролить ни единого луча света на это загадочное, страшное происшествие. Правда, один добровольно и случайно объявившийся свидетель показал, что, проходя после затянувшейся вечеринки по Сенной, он слышал женский крик, который был преисполнен ужаса.

— Но, — тут же добавил он, — мало ли кто жалобно кричит страшными темными петербургскими ночами? Я думал, так, какая-нибудь гулящая ночная бабенка. Их ведь тут много по ночам шляется. Сами знаете, место это такое… Вяземская лавра… Притоны всякие.

— А в котором часу это было?

— Примерно часов в пять утра, может — позже.

Весть о страшном происшествии быстро облетела Петербург. Толпы народа целый день ходили на площадь осматривать место жуткой трагедии. Целая рать самых опытных, искусных агентов, замешавшись в толпу, зорко вглядывалась в лица окружающих и внимательно прислушивалась к доносившимся речам.

Устали мы за этот день адски! С девяти часов утра и до восьми вечера мы с моим другом были на ногах. В девять часов мы с Путилиным сидели за ужином. Лицо у него было угрюмое, сосредоточенное. Иван Дмитриевич даже не притронулся к еде.

— Что ты думаешь об этом случае? — внезапно спросил он меня.

— А я, признаюсь, собирался задать этот вопрос тебе, — произнес я.

— Скажи, ты очень внимательно осматривал труп? Неужели нет никаких признаков насилия, следов борьбы? — с надеждой, как мне показалось, продолжил он.

— Никаких.

— Должен тебе сказать, дружище, — задумчиво произнес Путилин, — что этот случай я считаю одним из самых выдающихся в моей практике. Признаюсь, ни одно предварительное следствие не давало в мои руки так мало данных, как это.

— Э, Иван Дмитриевич, ты всегда начинаешь с «заупокоя», а кончаешь «заздравием»! — улыбнулся я.

— Так ты веришь, что мне удастся раскрыть это темное дело? — немного воодушевившись, поинтересовался он.

— Безусловно!

— Спасибо тебе. Это придает мне энергии.

Мой друг опять погрузился в раздумья.

— Темно… темно… — тихо бормотал он про себя.

Он что-то начал чертить указательным пальцем на столе, а затем вдруг его лицо — на еле уловимый миг — осветилось довольной улыбкой.

— Кто знает, может быть… да-да-да…

Я знал привычку моего талантливого друга обмениваться мыслями с самим собой и поэтому нарочно не обращал на него ни малейшего внимания.

— Да, может быть… Попытаемся! — громко произнес Путилин.

Он поднялся и, приблизившись ко мне, спросил:

— Ты хочешь наблюдать за всеми перипетиями моего расследования?

— Что за вопрос?! — воскликнул я.

— Так вот, сегодня ночью тебе придется довольно рано встать. Ты не посетуешь на меня за это? И потом ничему не удивляйся… Я, кажется, привезу тебе маленький узелок…

Я заснул как убитый, без всяких сновидений, тем сном, которым спят люди измученные, утомленные. Сколько времени я проспал — не знаю. Разбудили меня громкие голоса лакея и Путилина.

— Вставай, вот и я!

Я протер глаза и быстро вскочил с постели. Передо мной стоял оборванный бродяга. Худые продранные штаны, какая-то бабья кацавейка…^[1] Вокруг шеи обмотан грязный гарусный^[2] шарф. Дико всклокоченные волосы космами спускались на сине-багровое лицо, все в синяках. Я догадался, что передо мной — мой гениальный друг.

— Ступай! — отдал я приказ лакею, на лице которого застыло выражение сильнейшего недоумения.

— Постой, постой, — улыбаясь, начал Путилин, — не одевайся в свое платье… Не угодно ли тебе надеть то, что я привез в этом узле?

И передо мной появилось какое-то грязное отрепье вроде того, в которое был облачен и сам Путилин.

— Что это?..

— А теперь садись! — кратко изрек мой друг. — Позволь мне заняться твоей физиономией. Она слишком прилична для тех мест, куда мы отправляемся…

Среди нищей братии