Эрл Стенли Гарднер - Смерть таится в рукаве

вашего решения.

Джордж Леверинг провел пальцем по внутренней стороне галстука. Он часто и тяжело дышал.

— Хорошо, сэр, — сказал он после некоторого раздумья. — Я все расскажу.

Глава 16

Синтия Рентон держала в руке бокал с коктейлем под названием «Король Альфонс»: сливки, толстым слоем покрывавшие темного цвета жидкость, бурлили и пенились.

— Отчего это происходит, Филин? — спросила она.

— Ты о чем?

— О сливках на «крем де какао», — пояснила она. — Они как будто кипят, разве что пузырьков нет. Как избиваемые ветром грозовые облака.

— Не знаю.

Она отвела взгляд от бокала и посмотрела Терри прямо в глаза.

Представление закончилось. Перед танцами, которые должны были последовать за ним, наступило затишье, оркестр молчал. По залу сновали официанты и их помощники с тележками. Музыкальные, хорошо поставленные голоса оживленно беседующих между собой посетителей наполняли ночной клуб приятным ровным гулом, который время от времени сопровождался звоном ударяющихся о тарелки и соусницы приборов.

— Вот и обнаружилась твоя слабость, — сказала она. Он удивленно поднял брови.

— У тебя, как и у всех богов, есть слабое место. Наконец-то я обнаружила то, чего не знаешь ты. — Она засмеялась, перегнулась через столик и сжала своей рукой тыльную сторону его ладони. — Филин, ведь ты сам позволил мне обнаружить это?

Он повернул ладонь, чтобы ответить на ее пожатие.

— Мне так жалко Хуаниту, Терри! — сказала она. — Ее ни в чем нельзя обвинять. В конце концов, Мандра заслужил смерть, а она человек буйного темперамента, свободы в выражении чувств. По отношению к ней нельзя применять правила и законы, которые распространяются на обычных людей. Я и сама немного такая, поэтому очень хорошо понимаю Хуаниту.

— Если я не ошибаюсь, — сказал Терри, — в качестве защитника она наняла твоего друга Ренмора Хоулэнда.

— Ах, старый добрый Ренни, — засмеялась Синтия. — Ты бы видел, с каким самодовольным видом он убеждал меня дать на суде ложные показания. Он сказал, что подобный рассказ поможет мне. Что только он позволит мне выпутаться из этой истории и что перед присяжными мне надо сыграть как можно убедительней: когда нужно — пустить слезу и чтоб во время плача никаких ножек, ножки надо показывать в промежутках между рыданиями. Для газетных фотографов — и ножки, и слезки. Он также сказал, что ножкам присяжные придают больше значения, чем алиби. Как ты думаешь, Терри, он прав?

— Ну, ему видней, — рассмеялся Терри. — Присяжным заседателем мне быть не доводилось, но я, пожалуй, знаю, как повел бы себя, если б все же довелось.

Она лукаво посмотрела на него и с притворной скромностью сказала:

— Ты бы оправдал меня, Филин. Во время генеральной репетиции Ренни так увлекся, что никак не мог сосредоточиться на самих показаниях.

Она вдруг резким движением приподнялась со стула и наклонилась к Терри:

— Расскажи мне про эту юную китаянку. Как она?

— Соу Ха предложила мне свою дружбу, а если китайцы предлагают свою дружбу, то это серьезно и навсегда. Соу Ха думала, что это ты убила Мандру. Она была уверена в том, что я люблю тебя, и, чтобы сделать меня счастливым, призналась в убийстве, которого не совершала. Сумасшедший поступок, если взглянуть на него с нашей точки зрения. Но она китаянка, и, с ее точки зрения, подробный поступок вполне естественен и логичен.

Синтия вдруг стала серьезной.

— Терри Клейн, что бы ни случилось, ты не должен предать дружбу этой девушки.

Терри озадаченно нахмурился:

— Что ты, Синтия, как можно. Да это просто исключено. А почему ты заговорила об этом?

— Потому, что скоро тебе предстоит одно серьезное дело… Терри, обещай мне одну вещь… Хотя нет, давай лучше сделаем так. Я задам тебе вопрос, а ты ответишь мне на него по-китайски. Согласен?

— А что за вопрос?

— Когда ты женишься на Альме? — Глаза у нее стали грустными, однако голосу своему она попыталась придать столь характерную для нее шутливую, с оттенком капризной настойчивости интонацию. — Помни, пожалуйста, о том, что у Альмы довольно традиционные представления о браке: подари ей всего себя, свое тело и свою душу. Обещай мне, пожалуйста, никогда не изменять ей, относиться к жизни трезво и серьезно, вычеркнуть эту юную китаянку из списка своих близких друзей. Постарайся избавиться от этой своей разбросанности и всегда относись ко мне, как к маленькой, непутевой сестричке… Обещаешь? Только, --">