Евгений Петрович Сартинов - "В алмазную пыль..."

сестру.

— Я вообще то не думала, что ты приедешь, — призналась Елена.

— Почему? — удивился Михаил.

— Ну, ты всё-таки сейчас такой важный, занятой человек.

— Да мало ли что, занятой, не занятой. Что случилось с Витькой? Болеет?

— У него одна болезнь, сам знаешь где — в глотке. Не пил бы, жил бы нормально. Избили его сильно.

— За что?

— Квартиру требуют отдать.

— Как это отдать? — опешил Шалимов.

— Так вот. Последнее время Витька вообще начал пить жутко. Я уж устала с ним бороться. Не могу же я каждый день туда к нему ходить, гонять от него этих его алкашей. Каждый день компании приводил! Человек по десять собирались. А у нас тут есть одна банда, рекетиры, находят таких вот дурачков, и доводят до того, что те пропивают всё на свете. Ты Жукановых помнишь?

Михаил отрицательно мотнул головой.

— Ну, ты что, на соседней улице жили! — Елена с изумлением посмотрела на брата. — Валерка, отец их, ещё под поезд попал по пьянке, на костылях всю жизнь потом ходил. Он еще нам картошку давал на семена каждый год. У нас вечно кончалась почему-то, а у них всегда была. Они много ее сажали, соток двадцать.

Шалимов снова напряг память, но ничего подобного не вспомнил.

— Да, что ты говоришь?! Картошка? Ну и что эти Жукановы?

— Что-что, сын вот этого самого Валерки, тоже Валерка, вот он с женой две квартиры таким образом пропил. Сейчас в подвале живут, бомжуют, а у них трое детей. Как же ты Жукановых не помнишь? Всё детство играли вместе. Валька, дочка у них еще была, рыжая такая.

— Отстань ты с этими со своими Жукановыми! Значит с Витькой такая же история случилась? Слыхал я про подобные истории, но не думал, что так вот получится.

— Ну да. Он за этот год вообще с катушек сорвался, с работы выгнали из-за пьянки, с этими он вот схлестнулся. Они до поры до времени поили его, а потом говорят — плати. А чем платить то? Ну, его, как это называется, на счётчик поставили. Сейчас заставляют квартиру на Лалька подписать.

— На кого? — не понял журналист.

— На Лалька. Это тут такой главный мафиози.

Шалимов невольно улыбнулся. Патриархальная Ангарка и мафия как-то не связывались в одно целое.

— Мафия?

— Чего ты смеёшься? — Обиделась сестра. — Знаешь, как они тут всех зажали? Все платят Лальку, все магазины, ларьки. Долгушу то помнишь?

— Арика? — улыбнулся Михаил. — Ну, как же его забыть! Жук еще тот.

— Вот у него ресторан сейчас в бывшей столовой на площади. Так он еле-еле концы с концами сводит. Они у него каждый вечер там гудят, и всё бесплатно. Недавно встречала его, привет тебе велел передавать.

С Ариком Долговым Шалимова связывали общий забор, общее детство, а так же отрочество и юность. Отец у него был хохол, а вот мать чистокровная армянка, оба дети спецпереселенцев ещё тех, роковых тридцатых годов. Сын у этой интернациональной пары пошёл по материнской линии: чернявый, смуглый, а главное по характеру торгаш и меняла. Всё детство они с Ариком то ругались, то мирились, и всё из-за манеры Долгуши не упустить свою выгоду даже за счёт лучшего друга.

За разговорами они провели больше часа, потом приехал муж Елены, Андрей, и поели, к полудню они уехали в областной центр проведать брата.

Из этой поездки Михаил вернулся в подавленном состоянии. Всю обратную дорогу он вспоминал Витьку и не мог отделаться от мысли, что перед ним не родной брат, а какой то совершенно другой человек. Раньше они сильно походили друг на друга, одинаковые черты лица, тембр голоса, только Витька был пониже ростом и не так широк в плечах как Михаил, просто уменьшенная копия старшего брата. И хотя синяки еще не совсем сошли с лица младшего из Шалимовых, но в манере держаться и говорить у того появилось что-то новое. Витька словно чувствовал себя перед всеми виноватым, отводил взгляд в сторону, говорил что-то путанное, только растерянная улыбка осталась оттого прежнего, весёлого и доброго человека. Беспомощность чувствовалась во всех жестах и разговорах младшего брата.

— Ты заявление на них написал? — допытывался Михаил.

— Да зачем… не надо.

— Как не надо? — изумился журналист. — Тебя же так просто убьют и всё! Надо же что-то делать! Что ты сказал следователю?

— Да… не помню я ничего. Кто бил, за что… Голова у меня сильно болит…

— За что я знаю, а вот кто ты мне сам расскажешь, и как выпишут, сразу пойдём в милицию. Понял?

Но Витька отводил взгляд.

— Когда тебя отпустят? — настаивал Михаил.

--">