Виталий Еремин - Банда потерпевших

животных. Так большая часть гомо сапиенсов избавилась от хищности. Но – не все.

Сегодняшние хищные люди не едят собратьев, но не способны испытывать жалость, сострадание и воспринимать культуру, улучшать свой внутренний мир. А самое страшное – хищность начинает лезть из них, как только в обществе меняется отношение к хищности. Чем больше дозволено, тем большее число людей становятся хищниками.

Вот, собственно, и всё.

– Ясно, – говорит Ваня.

– Что тебе ясно? (Мне самому далеко не всё ясно).

– Ясно, – говорит Ваня.

Мне теперь тоже ясно: он не хочет огорчать меня своими мыслями

Клава

Ваня заметил машину возле выезда из посёлка. В ней сидел напарник Пряхина. Значит, здесь и он сам. Если они ничего не предпринимают, значит, ждут ОМОНа.

Хочется убежать, но уже нет сил. Смысла нет: мы со всеми уже рассчитались. Оставался Гультяев, но – удивительно – после передачи он позвонил. Сказал, что переживает. У него какая-то болезнь. Говорит, пока не простим, не вылечится. Я сказала: пусть Эля тебя прощает.

Честно говоря, родителей я встретила нехорошо. «Кто вас просил сюда ехать?» и всё такое прочее. Отец сказал, что у меня психоз беглеца. Он иногда такое выдаёт: откуда ему-то знать? Но потом подумала: а ведь похоже!

Мы прикинули, кому сколько дадут. Мне – не больше пяти лет, Ване – не больше десяти. А могут вообще оправдать. Но это маловероятно. Главное, считают родители, сроки не такие уж большие. Можно ведь и досрочно освободиться. Александр Сергеевич говорит, что после первого года отсидки возможно помилование.

Короче, нас убеждают, что нет в нашем положении ничего такого, из-за чего стоит закатывать истерики. Значит, я истеричка. Если так, значит, у меня от природы характер преступницы. Они все истерички. Ну, уж как минимум, у меня плохой характер.

Сейчас поздний вечер. Мы лежим с Ваней на балконе. Лают собаки, Пряхина, наверное, чуют. Стрекочут цикады, ухает молоденький филин. Мы видели его днем, ушастенький такой, с огромными глазами, но подслеповатый.

– У меня плохой характер, Вань, – говорю я утвердительно.

– А во мне проснулся хищник, – неожиданно отвечает он.

Я не понимаю:

– Какой хищник?

– Такой. Надо теперь обратно его заталкивать. А мне уже не хочется. Мне хочется взять сейчас «стечкина» и сходить на охоту на Пряхина.

Это всё из-за меня, думаю я. И говорю это вслух.

Ваня обнимает меня:

– Наоборот, ты мне помогла. Ты даже не представляешь, как мне помогла.

– Ну, так ты не говоришь. Всё с собой да с собой…

– Ты очень помогла мне, – повторяет Ваня.

Собаки залаяли чаще и злее. Слышался гул мотора, какие-то приглушенные голоса.

– Прибыли, – сказал Ваня.

Андрей Галахов

Я приехал следом за ОМОНом. Производственной необходимости в этом не было. Никто не позволил бы мне вести передачу в прямом эфире. Мне хотелось поддержать Волнухина и ребят.

Накануне Александр позвонил мне и сказал, что прожил довольно длинную и насыщенную жизнь, но только сейчас, участвуя в этих событиях, живёт по-настоящему. Мне тоже приятно, что я приехал, и буду видеть, как это произойдёт.

Начальник отряда ОМОНА, майор моего возраста, встретил меня приветливо, но в гущу событий попросил не лезть.

– Мы всё сделаем по-человечески.

– У вас такое указание?

– У меня такое понимание моей работы.

Появился Пряхин. Он отозвал майора в сторонку и что-то ему втолковывал, давал какие-то советы. Майор выслушал и потребовал от Пряхина больше не заходить за ленту оцепления. Пряхин исчез.

Бойцы ОМОНА заняли свои позиции вокруг дома, где скрывались Ваня и Клава. Майор подошёл к воротам и постучал

Клава

К воротам пошли Игорь и Ольга. Омоновец сказал, что не имеет права вторгаться в их жилище, но и они не имею права укрывать людей, находящихся в розыске и подлежащих аресту. Омоновец показал ордер на арест.

У Савичевых не было необходимости передавать разговор нам. Омоновец говорил достаточно громко. Мы стояли с Ваней на балконе и всё слышали. Меня трясло. Ваню тоже бил озноб. Не знаю, что с нами происходило, но нам было страшно.

Омоновцы направили на нас два мощных фонаря. В громкоговоритель прозвучала команда:

– Гражданин Смирнов, гражданка Павлова, оставьте оружие на месте и выходите с поднятыми руками.

Я была права: зачем родители приехали? Они не прибавляли нам сил. На них больно было смотреть.

Прошло минуты три, мы не двигались с места.

– Повторяю, – послышалось в --">