Ирина Нуждина - Индиана, только ты!

разговор, — отрезает Ванёк.

И вот что это за разговор такой?! Содрать с меня капюшон, оЧоЧи мои любимые, вынудить применить хохорэй-мин в конце концов! Невольно оглядываюсь назад, Вершинин стоит, облокотившись на дверь, руки скрещены на груди. Я останавливаюсь, снимаю очки, прищуриваюсь и выпрямляю спину. Хочу, чтобы видел — не боюсь его и презираю. Ванечка делает шаг вперёд, но вдруг останавливается и вытягивает руку со средним пальцем. Ржу в голос! К какому животному его закрепить?!

Локоны падают на пол, мокрые и уже потускневшие. Жалко-то как! Но, на уровне каких-то инстинктов понимаю, что так нужно, мою тайну не должны узнать! Весь путь тотема будет впустую, я никогда не смогу соединиться со своей рысью! Значит были напрасными изнурительные тренировки и все эти ритуальные бдения Саи…

Я её помню… свою мамочку… свою самую любимую и несравненную, тёплую, вкусно пахнущую и понимающую… Три года назад она умерла. Так бывает, я знаю, только легче от этого не становится. Мои родители — парочка археологов, идеалистов-альтруистов, папа-палеонтолог, когда выбрал стезю, знать не знал, что перегнившие остатки диплодоков, которые он мастерскинаходил, могут заинтересовать нефтяных промышленников. Ахахах, а вот так! Ибо что есть нефть? Кастобиолиты с примесями. А что есть кастобиолиты? Ага, содержащие углероды полезные ископаемые, чаще, конечно, растительного происхождения, но диплодоки — большие коровы, где они паслись, там и надо искать основные запасы вожделённой горючки. В общем, родители часто путешествовали. Специалисты их уровня были интересны, многие норовили заполучить Михаила Ивановича Москалёва в свой штат. И как папа ни старался объяснить, что ископаемые останки не помогают в поисках "горючки", что он не геолог, а археолог-палеонтолог, всё равно за его передвижениями тщательно следили на всех уровнях.

Меня всегда брали с собой. Во все путешествия с родителями, наверное, с младенческого возраста. Что поделать? Оставить меня было не с кем, единственная бабушка (отец был сиротой) очень боялась остаться наедине с младенцем. Ха! Она до сих пор меня побаивается! Уж слишком свободолюбивой воспитали меня мои предки. Помню, как впервые оказалась на настоящем джайлоо.

— Э, слышь, кыз, пошла вон, — это мне сказал Эркинка, впервые увидев. Мальчишки играли в альчики, самым зачётным было выиграть большой, залитый свинцом. Как он меня взбесил тогда!

— Сам пошёл вон! — я осталась следить за игрой.

Мы были гостями, на джайлоо гостям дают всё, что они пожелают, а мне нужен был королевский "асык", чтобы уделать Эркинку. В тот же вечер прошу родителей посодействовать, хозяин нашей юрты щедр, дядя Шарип понимает: мне надо влиться в компанию детей, чтобы не скучать и не мешать родителям. К вечеру у меня шикарный асык! Не иначе от архара, или кто там был у Шарипа в загашнике? Не будь дурой, я нахожу плюшки свинца — этот металл легко плавится, быстро становится жидким — с удовольствием заливаю в отверстия, утяжеляю свой асык. Вечером предстоит битва с Эркинкой.

— Чо припёрлась? — грубит мне парень.

— Жопу твою надрать, — улыбаюсь ему в узкоглазое лицо. Он тут главный, если смогу заставить его уважать себя, значит, вольюсь в эту тусовку и летние каникулы будут весёлыми.

У меня есть дар. Я умею метко стрелять, могу попасть в самую нужную точку, наверное, поэтому мне так легко даются все упражнения с возможностью удержать центробежную силу. Просто понимаю, как надо, будто сама являюсь этой силой.

Мальчишки в ожидании развлечения ставят полукругом альчики (кинеи), замечаю, что, не смотря ни на что, меня щадят. Приятно! Но жопу надрать надо. Беру свой асык, его вес заставляет невольно оттопырить мизинец и чуть-чуть сдвинуть краешек на середину большого пальца. Не знаю, почему отставляю левую ногу, горный воздух обдувает меня, чувствую расслабляющее одобрение стихии. Выбрасываю руку по стоящим фигуркам и выбиваю семь из десяти.

— Катары?!(как?!) — орут подростки, офигевшие от моих возможностей.

Это было четыре года назад. Помню, Эркинка перед отъездом подарил мне букет из мальвы и сказал, что он меня любит. А на следующий год в горах Танзании умерла моя мама… на неё упал камень. Тот самый пресловутый кирпич, только, сука, экзотический.

— Анна!

— Что, бабуль? — отвечаю нежно, надо беречь бабулю от того, что она сейчас тут увидит.

— К тебе мальчик пришёл. Будь добра, выйди в --">