Александр Александрович Бушков - Возвращение пираньи

заключил:

– Могло быть хуже. Медалюшка на груди лучше креста в головах.

– Ага, – вяло поддакнул Мазур, поскольку ответить чем-то более умным на эту пошлейшую сентенцию было невозможно. Подумал и добавил: – Ничего нового. В царской армии Станислав с мечами, четвертой степени, таки звался: «На и отвяжись!» Тенденция...

– Я и говорю, – сказал Кацуба. – Главное, медаль Жукова не всучили. Я ее боюся.

– Почему?

– Потому что ленточка у нее в точности повторяет ленточку медали «За поход в Китай», – авторитетно просветил Кацуба. – Точно тебе говорю. Поход девятьсот первого года. Получается некий сюрреализм. Вам купца очередного обезглавить, друг мой?

– Сделайте милость, – кивнул Мазур.

Они выпили еще по бутылочке, засим Кацуба растянул мехи и на тот же мотив спел без особой бодрости:

Ядерный грибок стоит, качается,

упираясь прямо в небосвод...

Танки ФРГ, как свечки, плавятся,

на хрена ж их выпустил завод...

Мазур, чтобы поддержать честь морского мундира, потянулся за гитарой и громко опошлил очередную детскую песенку:

Вместе весело шагать —

по болотам, по зеленым!

А деревни поджигать

лучше ротой или целым батальоном.

В небе зарево полощется, полощется...

Раз бомбежка, два бомбежка – нету рощицы.

Раз атака, два атака – нет селения,

ах, как мы любим коренное население!

Кацуба вдруг отложил баян и привстал, тут же опустился на койку, повинуясь, видимо, жесту вошедшего. Мазур обернулся. Генерал Глаголев, двухметровая белокурая бестия с холодными синими глазами, стоял, заложив руки за спину, и разглядывал обоих со своей всегдашней непроницаемостью.

– Музицируйте, музицируйте... Васнецовы, – махнул он рукой, почти неуловимым движением опустился на свободный стул. – Имеете право, как отпущенные в отпуск для короткого загула. А выпью я, что ли, на халяву бутылочку пивка...

Ловко сорвал крышечку. Мазуру всегда нравилось на него смотреть – у белокурого верзилы не было л и ш н и х движений. Каждый жест, каждое перемещение словно планировалось заранее и раскладывалось в уме на серию отточенных движений. Словно бы робот – и в то же время живой.

– Железки, конечно, хреновые, – сказал генерал, осушив стакан. – Зато в сжатые сроки. Начнешь представлять к серьезным орденам – потянется канитель...

Они понимающе пожали плечами и промолчали оба.

– Итак, голова больше не беспокоит... – констатировал генерал, вполоборота повернувшись к Мазуру. – Водки попили от пуза, судя по виду, распохмеление прошло удачно, и оба, как говорят психиатры, адекватны к окружающей реальности...

Господа офицеры снова промолчали, изобразив на лицах вежливое внимание к начальству и некоторое восхищение проницательностью оного. По правде говоря, Мазур с превеликой охотой задал бы генералу парочку серьезных вопросов. Спросил бы, а какова, собственно, дальнейшая судьба означенного Мазура? Прежнего приказа об откомандировании в распоряжение Глаголева никто пока не отменял, но вот уже дней десять Мазур пребывал в самом пошлом безделье, для служилого человека немыслимом...

– Адекватны и отдохнувшие, – задумчиво протянул Глаголев. – Такова ситуация текущего момента... – Он тем же насквозь просчитанным движением протянул руку, взял с колен у Мазура гитару, прошелся по струнам. – Начальство тоже кой-чего сечет в музыке...

После недолгой паузы взял несколько аккордов, не фальшивя, затянул классическую битловскую:

– Yesterday, all my troubles seeme d so far away...

Замолчал. Отложил гитару. Одним глотком допил оставшееся пиво, поднялся и направился к двери, бросив через плечо:

– Засиделся я тут у вас... Веселитесь дальше.

Когда дверь за ним захлопнулась, Мазур быстренько обезглавил двух очередных купцов, протянул бутылку Кацубе и сказал:

– Кстати, об орденах. «Дружба народов» у тебя откуда? Ведь обещал поведать...

Кацуба молчал, не сводя глаз с захлопнувшейся двери, и его худая кошачья физиономия на глазах преисполнялась вселенской печали. Мазуру показалось, что он кое-что понял:

– Ерунда, зря ты всполошился...

– Недолго ты с ним знаком, – сказал Кацуба, ничуть не повеселев. – Все симптомчики налицо. Пивка на халяву ему было негде выпить... Посмотрел, в каком мы виде, и понял, что для первого инструктажа годимся. Или дальней дороги и казенного интереса, мон колонель.

– А я-то при чем? – пожал плечами Мазур, но сам же первым почувствовал, как фальшиво его изумление звучало. Пока он оставался в --">