Дэвид Моннери - Боснийский ад

нем. 

— Папочка! — воскликнула выведенная из себя Мари. — Не отвлекайся!

Дохерти улыбнулся ей.

— Извини, — сказал он. — Я задумался о мамочке.

Дочка, в свою очередь, сама задумалась над этим объяснением, глядя в пространство голубыми глазами, которые так необыкновенно контрастировали со смуглой кожей, доставшейся ей в наследство от матери. 

— Ты можешь думать о ней, когда я пойду спать, — пришла она к выводу.

— Хорошо, — согласился Дохерти и последующие десять минут полностью посвятил упаковке подарка для Рикардо, а заодно и искренне одобрил предложения Мари, изменившей расположение на елке серебряных колокольчиков и мишуры. Пришло время ложиться спать, и читать сегодня Рикардо была его очередь. Покончив с этим, он на минутку остановился в дверях комнаты Мари, слушая, как читает Исабель, и любуясь тем, как ночник высвечивает корону вокруг склоненной над кроваткой темноволосой головы жены. 

Он сошел вниз, благословляя судьбу за то, что подарила ему эту женщину. Немногим мужчинам, полагал он, посчастливилось встретить на жизненном пути хотя бы одну такую женщину, а ему повезло дважды. И с обеими, правда, было связано понятие «жертва». Крисси погибла в автокатастрофе спустя лишь несколько месяцев после их свадьбы, отчего он ушел в штопор пьянства и жалости к себе, что чуть было не стоило ему карьеры и самоуважения. Его, как и Маргарет Тэтчер, спасла Фолклендская война, и в разгар этого конфликта судьба подарила ему Исабель, исстрадавшуюся и нуждавшуюся в сердечном лечении. Но он не жаловался. И теперь, в прекрасном возрасте — в сорок два года — Джеми Дохерти не поменялся бы местами ни с одним мужчиной. 

Он прошел в кухню, открыл банку пива и вылил ее содержимое в полупинтовую кружку, которую прихватил в качестве трофея из офицерской столовой в Дофаре почти двадцать лет назад. 

— А мне? — улыбаясь, спросила от двери Исабель.

Он улыбнулся в ответ и потянулся за другой банкой. 

Она села по другую сторону кухонного стола, и они несколько минут провели в молчании. И он заметил, что она уже не улыбается.

— Тебя что-то тревожит? — спросила вдруг она.

«Ты», — подумал он.

— Ничего особенного, — сказал он. — Разве что будущее. Мне же еще не приходилось выходить в отставку. Странное ощущение. — Он вдруг усмехнулся. — Кстати, отставка на носу, а мы еще и не решили даже, на каком континенте будем жить. 

— А куда торопиться? — спросила она. — Пусть хоть Рождество пройдет. — Она поставила полупустой стакан. — Ты по-прежнему хочешь рыбу с жареной картошкой? — спросила она. 

— Угу, я займусь ими.

— Ну, оставайся здесь. А я хочу немного подышать свежим воздухом.

«И побыть немного в одиночестве», — подумал Дохерти. 

— С тобой все в порядке? — спросил он.

— Si, noes problema.

Дохерти, попивая пиво, задумался, много ли домов в Глазго, где все четверо обитателей частенько переходят в общении с английского на испанский и обратно, даже не замечая этого. На последнем он заговорил после полугодового скитания по Мексике после смерти Крисси. Исабель овладела искусством билингвизма задолго до встречи с ним, во время семилетнего изгнания в Англию. 

Но вряд ли языковые странности были самой удивительной причудой в их отношениях. Когда они познакомились, он был ветераном САС с десятилетним стажем, а она — одним из немногих оставшихся в живых членов аргентинского городского партизанского движения. Если бы в «Сан» узнали обстоятельства их брака, то, надо полагать, статья вышла бы под заголовком что-нибудь вроде «Герой САС обвенчался с красной аргентинкой». 

Общественное мнение, особенно либеральное, представляло себе это движение сборищем высоко тренированных штурмовиков правого толка. Часть правды в таком представлении была, особенно после многочисленных акций парашютистов в восьмидесятых годах, но только часть. Как среди ветеранов, так и среди новичков в САС было немало людей, подобных Дохерти, выходцу из семьи с сильными лейбористскими традициями, и потому не склонных допустить проникновения правых влияний в какие бы то ни было воинские формирования. 

По возвращении с Фолклендов и памятуя о состоянии Исабель, Дохерти серьезно размышлял, стоит ли продолжать службу в армии. К тому времени он решил, что уже ни одна из задач, возлагаемых на него сменяющимися британскими правительствами, серьезно его не волнует. А когда приходит --">