Александр Александрович Тамоников - Комендантский год

оставила вмятину на потолке.

Ответный выстрел отшвырнул солдата к стене. Он отскочил от нее, как резиновый мяч. Пуля пробила ему плечо. Рядовой ударился животом о перила, перегнулся вниз. Бездна поволокла его к себе, распахнула черные объятия.

Солдат перевалился через перила, полетел вниз, махая конечностями. Высота была незначительной, два с половиной этажа, но внизу его поджидал каменный пол. Да и упал он неудачно. Хрустнули шейные позвонки.

Участь ефрейтора была не лучше. Он оттолкнул оперативника, бросился наверх, в три прыжка домчался до площадки между этажами. Там из ниши наперерез ему бросился сотрудник контрразведки. Они столкнулись, как разогнавшиеся автомобили. Ефрейтор был не слабый, но его противник выдержал таран и провел подножку.

Ефрейтор покатился по длинному пролету, считая ступени. Он упал на каменный пол, разбросал руки. Позвоночник его был сломан. Из раскроенного черепа сочилась кровь.

Сотрудник в штатском скатился следом, нагнулся над телом.

– Готов, товарищ майор.

– И этот готов! – донесся из парадного звонкий голос. – Упал неудачно, товарищ майор!

– Ладно, главного все равно взяли, – сказал офицер, исполнявший роль забулдыги.

Он стащил с себя тужурку, пропитанную сивушным пойлом, и отбросил ее в нишу. Ему смертельно надоела эта вонь.

Сержант застонал, медленно поднялся, держась за живот, тут же получил кулаком по челюсти и лишился чувств.

– И верно, товарищ майор, пусть полежит, – сказал старший лейтенант Рохлин, обхлопал карманы мертвеца, выудил красноармейскую книжку, стал знакомиться с ней, подсвечивая фонарем.

При этом он так гримасничал, словно читал научную фантастику, потом покосился на командира, который обыскивал бесчувственного сержанта.

– Ну и вонища от вас, товарищ майор! Вы хорошо подготовились, с душой, так сказать.

– Использую специальные средства, Рохлин, – ответил майор контрразведки Вадим Зорин, плечистый мужчина с короткими светлыми волосами.

В карманах сержанта нашлись потрепанные документы, удостоверяющие его красноармейскую сущность, сложенные вчетверо листы с печатями комендатуры. Все они были толковые. Спецы из абвера неплохо научились подделывать официальные советские бумаги.

В просторном подъезде царила убийственная тишина. Из квартир никто не высовывался. Глухие персоны тут вряд ли проживали. Все слышали «волшебное» слово «СМЕРШ».

– Наши на местах, товарищ майор, – сказал, поднимаясь, лейтенант Ефремов, молодой, но перспективный, если не убьют. – Подъезд перекрыт, никто не пройдет ни сюда, ни обратно. Тот тип, который сверзился, вообще в хруст, не подфартило ему. А здорово вы сыграли, товарищ майор, восхищаемся мы вами. – В полумраке сверкнули белые зубы, которые не портила никакая махорка. – Водочка-то целебная оказалась? Как же точно вы рассчитали, что к резиденту сегодня связные придут. А ведь те еще артисты, под патруль работали. Надо до такого додуматься!

– Фантазия неисчерпаема, Паша. Если мы хотим чего-то добиться, то должны и в этом их переигрывать. Рохлин, остаешься в подъезде! Пройди по квартирам, успокой жильцов, заодно попроси какое-нибудь тряпье, чтобы прикрыть эти мощи. Наших внизу предупреди, что может нагрянуть милиция. Гоните ее в шею. Вызвать машину, чтобы забрали тела. Ефремов, со мной!

Сержант зашевелился, приходя в себя. Сотрудники контрразведки СМЕРШ с любопытством разглядывали его. Это был явно не юнец, тридцать с серьезным гаком. Лицо усыпали оспины, короткая стрижка обнажала залысины. Сержантская форма была не новой, но еще не заношенной. Лазутчик открыл глаза цвета болотной мути, шумно выдохнул.

Зорин тут же хлестнул его по скуле. Оперативники перевернули обмякшее тело на спину, стянули запястья его же собственным ремнем.

Отворилась дверь девятнадцатой квартиры.

Оттуда высунулся лейтенант Рябышевский, еще один сотрудник третьего отдела, и деловито спросил:

– Водичкой польем?

– Давай.

Лейтенант вынес из квартиры ведро воды, выплеснул на сержанта. Тот задергался, стал браниться сквозь зубы. Рябышевский схватил его за шиворот, придал вертикаль и втолкнул в квартиру.

Окна были плотно задернуты. Работал настенный светильник, озаряющий унылую обстановку.

На продавленном канапе восседал грузный человек в исподнем. Это был Василий Тарасович Белоконь, агент абвера с псевдонимом Гром, по совместительству --">