Андрей Воронин , Максим Николаевич Гарин - Кровавая линия

подъезда не отъезжали. А преследовать, искать в центре Москвы не знаю кого и не знаю чего было еще менее перспективно, чем иголку в стогу сена.

— Ты чего это?! Как ошпаренный бегаешь, да еще в шлеме?! — вдруг услышал Дорогин и почувствовал, как твердая, тяжелая мужская ладонь легла ему на плечо.

Это консьерж выскочил за ним следом.

— Ты чего?! — повторил он еще более сурово и добавил: — Может, у тебя с головой не все в порядке?

— Подождите, сейчас из лифта никто не выходил? — спросил Дорогин, все еще озираясь и надеясь заметить убежавшего от него человека.

— Никто не выходил, — пожал плечами консьерж. — Да и лифт не приезжал.

— Как «не приезжал»?! — удивился Дорогин, — Так куда же он делся?..

Но не успел он произнести последнюю фразу, как до него дошло, что выбежавший из квартиры Плетнева человек, стараясь уйти от преследования, поехал не вниз, а наверх. И, значит, ему следует сейчас бежать на последний этаж. Если он еще успеет.

— А собственно, кто должен был выйти? — спросил консьерж.

— Человек, — направляясь назад к подъезду, пожал плечами Дорогин и добавил: — В квартире Плетнева кто-то был.

— Не может быть! — оскорбленно воскликнул консьерж. — В подъезд никто не входил. Да мимо меня муха не пролетит. И не выходил. Я гарантирую! Может, хотя такое маловероятно, это был кто-то из жильцов?

Вернувшись вместе с консьержем в подъезд, Дорогин подбежал к лифту, который как раз приехал на первый этаж. Но когда двери открылись, оказалось, что лифт пуст.

— Я наверх, а вы смотрите за лестницей и никого не выпускайте! — крикнул Дорогин.

На что консьерж, похоже привыкший четко выполнять команды, громко ответил:

— Есть!

Нажав на кнопку последнего этажа, Дорогин пожалел, что в этом старом сталинском доме, очевидно по просьбе скупивших квартиры новорусских жильцов, установили новый скоростной лифт с дверями без окошек и, хотя шахта осталась старой, затянутой металлической сеткой, рассмотреть, что делается на лестнице, не было возможности. Зато на последний этаж Дорогин добрался меньше чем за минуту. Но, увы, похоже, опоздал. С последней площадки еще один лестничный пролет вел к приоткрытой железной двери, за которой виднелся лаз на чердак и крышу.

Дорогин на всякий случай исследовал пыльный, заваленный какими-то коробками чердак и, спускаясь вниз, лестницу и все лестничные площадки. Но еще на чердаке он понял, что напавший на него в квартире Плетнева человек, скорее всего, через чердак пробрался в соседний подъезд. А там уже, спустившись на лифте, как ни в чем не бывало вышел из подъезда. И можно не сомневаться, консьерж в соседнем подъезде вряд ли обратил на него внимание.

Зато консьерж из подъезда Плетнева как Дорогин оставил его, так и стоял у своей конторки, вытянувшись по стойке «смирно».

— Никто не проходил! — доложил он и, едва сдерживая волнение, спросил: — Ну что там? Пусто?

— У вас что, через чердак в соседний подъезд добраться можно? — вопросом на вопрос ответил Дорогин.

— Никак нет! — покраснев, доложил консьерж, — Двери на чердак закрыты. Я сегодня, принимая дежурство, лично проверил!

— Да, но сейчас они открыты, и, похоже, тот, кто проник в квартиру Плетнева, убежал через чердак, — сказал Дорогин.

— Вот паршивцы! Это мальчишки из двадцатой квартиры, — наливаясь краской, поспешил объяснить консьерж. — Они из старых! Родители спиваются, а эти на чердаке себе бордель устроили!

— А почему вы говорите «из старых»? — спросил Дорогин.

— Ну, так квартиру их дед-генерал получил. А дочка его баловная получилась. И мужа себе под стать взяла… Вот и детки ихние не пришей пуговицу к пальто…

— А Плетневы — из старых или из новых? — спросил Дорогин, думая о своем.

— Плетневы и из старых и из новых. Плетнев же тоже не последний чин сегодня…

— Это точно! — кивнул Дорогин, решив все же зайти в соседний подъезд и поинтересоваться, не выходил ли недавно кто подозрительный.

— Ну, так вы все же закройте чердак. И за квартирой Плетнева присматривайте, — попросил Дорогин.

— Есть! — опять вытянулся во фрунт консьерж.

Дорогин зашел в соседний подъезд. Там дежурила милая старушка консьержка, которая, не отрываясь от вязания, заверила Дорогина, что никто чужой в подъезд не заходил и из подъезда не выходил. А потом, поправив очки, добавила:

— Я здесь всех знаю. Я сама здесь с самого детства живу.

Дорогин, кивнув, попрощался --">