Antony - Не нужно спешить

пританцовывая, шагала по серому граниту площади Сан-Марко, с удовольствием фотографировалась, подмечала смешные детали:

– А льва на колонне и здесь не видно, какой же он символ!

Действительно, и в Милане, и здесь на Сан-Марко льва на колонне толком не разглядишь.

– Кто сказал, что в Венеции воняет? Ничего не воняет. Так, попахивает.

– Гондола слово неприличное. Нужно переименовать гондолы в водоколы.

Медников свои опасения и подозрения до поры загнал в самый дальний угол, развлекался, гулял и радовался венецианским красотам вместе с ней. Но в подкорке суровая жизненная школа заставляла формулировать:

– Она дорога мне. Эта женщина мне дорога. Но если хочет вести себя, как содержанка, пусть так и будет. У меня, Игоря Медникова, появилась содержанка. Хотелось по-другому. Наверное, не судьба. Но как хороша, слов нет!

Мнение о том, что Марина хороша, итальянские бездельники разделяли полностью. Куда бы они ни зашли, со всех сторон слышалось – где потише, а где и в полный голос: «Bella, bellissima!»

Медников посмеивался:

– Ну, наглецы макаронные. Это при живом мужике!

Москва

На следующий день по возвращении в Москву Медников заказал в службе распечатку телефонных переговоров и смс-сообщений с Марининого телефона за последние дни. Прочитал, и ему впервые за долгое время захотелось кого-нибудь придушить, кого-то вполне конкретного. А лучше остаться с ножом разведчика (НР-40) один на один в джунглях, благо в Советском Союзе хорошо обучали технике быстрого допроса. Милая дружеская переписка Марины перемежалась страстными фразами о том, как она по нему скучает, хочет к нему подмышку, как смотрят на него телки в ночном клубе, а он в кофточке, которую Марина подарила мальчику на новый год. Просила встретить ее в аэропорту, спрашивала, как он приглядывает за ее квартирой. Марина называла своего собеседника «Шмупси». Ну, что может быть пошлее, чем «мальчик Шмупси»? Идиотское прозвище особенно раздражало Игоря. А ее собеседник по переписке был и вовсе откровенен: где, как, кто из них кого любил, сколько раз и так далее. Это животное описывало в деталях такие подробности проведенной с Мариной ночи, как раз перед отъездом в Италию, что Медникову захотелось его кастрировать, не сходя с места. Медников вспоминал, как она радовалась этой переписке тогда в итальянском поезде, и почувствовал, как у него руки сжимаются в кулаки и напрягаются мощные плечи, вот-вот лопнет ткань пиджака. Но загнал внутрь, сдержался. Давать волю чувствам не в его характере.

Он отправил распечатку переписки Марине по электронной почте, и позвонил ей:

– Малыш, не хочешь мне объяснить, что это такое?

Марина пробежала текст, на минуту прикрыла глаза, выдохнула долго и громко, с надрывом ответила:

– По какому праву? Как ты посмел следить за мной и читать мою переписку! Кем ты себя вообразил? – Она уже кричала в голос: – Да кто тебе дал право судить меня? Не вмешивайся в мою личную жизнь, в жизнь моих родных и друзей забирай свои подарки, и не звони мне больше никогда!

Игорь не понимал, что творится. Где пол, где потолок, перед глазами возникли кровавые круги, стало трудно дышать. Безумная боль хлестнула по нервам.

Она от меня отказалась, просто походя, мимоходом, вот так сразу, будто ничего нас и не связывало Медников собрал разбросанные по столу распечатки, сложил их ровной стопочкой, совершенно ровной стопочкой. Идеально ровной. И тихо ответил:

– У меня есть такое право. Я столько сделал для этой страны, что получил это право, я его заработал своей кровью. А перед Господом я отвечу сам. Такие отношения между нами меня не устраивают. Подарки оставь себе, а расследование по ДТП со смертельным исходом будет возобновлено, уже в Москве…

Перед глазами полыхало беспощадное пламя, как тогда, в Грозном в январе девяносто пятого. И такая же бешеная ненависть душила его, как к тем арабским наемникам, что заживо сожгли русских ребят. Этих животных тогда рвали бэтээрами. Ему было больно, очень больно, нестерпимо больно…

Игорь остановил себя, как только понял, что получает удовольствие от своей боли. Да, очень больно. Зацепило, за живое зацепило. И ведь было же все хорошо, совсем недавно, еще в сентябре было просто счастье какое-то, и вдруг все рассыпалось в прах, развалилось.

Медников напряженно думал, ходил по зимней Москве, брал под контроль свои нервы, возвращал себе нормальное дыхание и пульс. Первая --">