Алим Тыналин - Седьмой воин

В ауле казахов Ерофей оказался впервые. Вертел головой, осматривался.

Из мужчин лишь тощие старики да чумазые ребятишки. Следят за баранами да лошадьми, покрикивают на них.

Худенькие жонки сноровисто воздвигали кибитки. Старухи варили ужин в закопченных казанах. Рядом льстиво махали хвостами собаки, выпрашивая подачки.

– Пойдем в мою юрту, разделишь с нами трапезу, – пригласил Абдикен. – Лошадей оставь здесь. Завтра похороним твоего товарища, да покоится его душа в райских кущах.

В круглой кибитке старейшины не было окон. Мрак отгоняли светом углей от очага посреди жилища.

Ужин накрыли на низеньком столике. Помимо престарелого хозяина, набежали другие старики. Серке сел по правую руку Абдикена. Кое-кто из седобородых недовольно покосился на батыра. Видно, за то, что влез на почетное место.

Сначала подали блюдо с вареной бараньей головой. Ерофей такое уж видел, в башкирских весях. Но все равно чуть растерялся. Чего делать-то с головой?

– Отведай, Ереке, – улыбнулся Абдикен. – Это для уважаемых гостей. Помоги ему, Сасыкбай.

Старик рядом прочитал молитву, сложив длани. Посоветовал:

– Отрежь кусочек с щеки, сынок. Нет, не с левой, а с правой.

Ерофей послушался. Сунул в рот, пожевал. Вкусно.

Старик покивал.

– Теперь порежь ухо. И отдай вон тому сорванцу.

И показал на ребятенка у выхода. Крикнул малому:

– Эй, Жугермек, возьми угощение. Враг человека – его глупость, друг человека – его ум. Вот тебе ухо, слушайся деда, хватит озорничать.

Ерофей отрезал другое баранье ухо. Оно досталось девочке подле очага.

– Ты и так послушная, поэтому тебе другое ушко. Будь хвостом доброго дела, но не будь головой злого, – сказал старик.

И скомандовал:

– Ереке, отдели язык.

Когда Ерофей отрезал бараний язык, старик передал угощение женщине, что разливала бульон.

– Ты, Марал, мужа на войну проводила, молчаливая стала. Вот тебе язык, может, теперь разговоришься, – и добавил. – Но не забывай: язык, что секущий меч, слово, что пронзающая стрела.

Спросил у Ерофея:

– Сможешь глаза достать?

А когда московит покачал головой, сам взялся за нож.

Выковырял из бараньей головы очи, вручил оба Серке.

– Ты, батыр, следишь, чтобы кочевка хорошо прошла. Тысячу способов узнать легко, одного результата добиться трудно. Вот тебе глаза, гляди зорче.

Отрезал жирный кусок, угостил Ерофея. И передал блюдо Абдикену.

Занимательные у них обычаи. Помимо бараньих голов, кормили вареным мясом и овощами. Зело вкусно получилось. На запивку – молоко кобылицы, Ерофей уже пробовал в Башкирском ханстве. Понравилось.

После ужина остались сидеть. Столик убрали.

Ерофею послышался снаружи шум. Старики кричат, женщины причитают, собаки задиристо лают. Чего это там неприятного стряслось?

Абдикен погладил бороду, обвел всех глазами.

– Ночью я видел странный сон, да убережет нас Аллах от бед! Будто сижу на берегу реки, а мне в руки рыба прыгнула. Трепещет в ладонях. Обрадовался я, да напрасно. Подлетел ястреб, выхватил рыбу. Расстроился я, на сердце легла печаль.

Старик, что баранью голову помогал разделать, хмыкнул.

– Во сне найти, наяву потерять. Ты и сейчас рано радуешься, Абеке.

– Об этом и веду речь, Сасыкбай, – старейшина упер взгляд в Ерофея. – Снаружи сидят посланцы Кокжала. Ближайшего сподвижника Шоны, да отсохнут его руки, да омертвеют его ноги. Требуют выдать дерзкого урусута. Иначе, говорят, приедут всем скопом, и вырежут нас.

Старик побоку почесал нос.

– Кокжал парень отчаянный. Любит кровь пускать. Даже похуже Шоны будет, пожалуй. Раз сказал, так и сделает, – глянул на гостя, пожал плечами. – Извини, Ереке. Придется тебя выдать.

Вон оно как повернулось. На убой, что ли, кормили? Ерофей весь подобрался, приготовился к схватке.

– Подожди, Сасыкбай, – сказал Абдикен. – Я не весь сон досказал. Не успел тот ястреб взлететь, как сверху камнем орел упал. От ястреба только перья полетели. Я гляжу, рыба на берегу лежит.

– И как, взял? – спросил другой старик.

Абдикен покачал головой.

– Нет. Схватил, и бросил в воду. Пусть плавает.

И обратился к Ерофею:

– Сиди на месте, урусут, и не беспокойся. Ты ел с нами за одним дастарханом. Клянусь Аллахом, я скорее позволю отрубить себе руку, чем выдать врагу почетного гостя.

Ерофей выдохнул.

А Серке кивнул.

– Мы им уговор невыполнимый поставим. Посмотрим, что скажут.