Александр Александрович Тамоников - Работа для спецов (Живыми не оставлять)

пригласил Феликса прилечь, сказав, что жена сейчас принесет чаю.

— Слушай, Ахмед, а если наши сюда все же придут, соседи ничего? Не сдадут?

Ахмед слегка ухмыльнулся.

— Сдать тебя могу только я, но ты гость, мы будем есть один хлеб, пить один вода, как я могу сделать гостю худо? Мамой клянусь, чтобы потом меня презирал весь народ? Так что будь спокоен. У нас свои законы, и мы их чтим, в отличие от вас, — он вновь ухмыльнулся. — Ладно, прости, я не хотел тебя обидеть — всякий народ чтит свои законы, только вот законы эти у всех разные, а нехороших людей у каждого народа много. Однако вы прощаете нанесенные обиды, мы же мстим.

Феликс был удивлен: Ахмед говорил почти без акцента и речь его была не лишена мудрости.

Жена внесла поднос с чайником и пиалушками, постелила клеенку, выставила на нее угощение и вышла так же незаметно, как и вошла.

Ахмед плеснул в пиалы чай, протянул одну Феликсу.

— Ахмед, у тебя, случаем, выпить чего не найдется? Не по себе мне как-то.

— Э! Зачем пить? Лучший кайф — это анаша, сейчас покушаем, раскумаримся, и все будет ништяк.

Принесенные женой Ахмеда жареные куски мяса съели быстро, затем перешли к анаше.

Ахмед со знанием дела забил косяк, смачно затянулся несколько раз, втягивая дым вместе с воздухом, передал папиросу Феликсу, тот проделал то же самое.

— Ахмед, что-то не берет анаша, кайфа никакого, только пустота в желудке.

— Ты, наверное, первый раз пробуешь, так бывает сначала, потом привыкнешь, будет и кайф… Ладно, — Ахмед встал, — у меня кое-какие дела в ауле, а ты устал, так что ложись вон у окна, отдохни. Приду, прикинем, что дальше делать.

Феликс лег на приготовленное прямо на полу ложе и сразу крепко уснул.

Проснулся он внезапно. За маленьким окном были уже сумерки.

На полу посередине комнаты лежали на кошме четверо мужчин.

Среди них Феликс сразу выделил двоих. Это были европейцы, возможно, русские.

При его пробуждении все четверо, как по команде, повернули к нему головы, пристально и бесцеремонно рассматривая его. Ахмеда среди них не было.

— Ну как, выспался? — спросил один из русских, что постарше.

— Да вроде нормально.

— Ну давай, Рэмбо, к столу, разговор будем вести.

— Умыться бы, а? — Феликс встал, потянулся.

Старший русский подал знак — значит, он здесь главный. Один из лежащих абреков поднялся и махнул рукой — следуй, мол, за мной. Во дворе Феликс до трусов разделся и облился водой из чана, при этом он боковым зрением уловил, как внимательно рассматривает абрек его тело.

Вернувшись в дом, где для Феликса была брошена пятая подушка, оба прилегли.

— Ну, давай знакомиться. Ты — Феликс, это мы уже знаем, как знаем и твою историю с дезертирством, — начал старший русский, причем на слове «дезертирство» он явно сделал ударение. — Я Валентин, и хотя годками тебя постарше, без отчества; здесь так принято.

— Он, — Валентин указал на русского помладше, — Скок, просто Скок. Эти двое — представители гор — очень серьезные люди. Один Байрам, — Валентин указал на того бородача, который сопровождал Феликса во двор. — Другого зови Захар, да-да, не удивляйся, свое настоящее имя он и сам вряд ли выговорит. Вот и все, для начала достаточно. Выпей чаю, или чего покрепче налить?

— Можно, — согласился Феликс.

Скок разлил водку.

Феликс опрокинул в себя содержимое пиалы и почувствовал, как тепло разливается внутри тела, а на душе становится спокойнее и безмятежнее.

Разговор продолжил Скок, и по его жаргону Феликс понял, что он немалую часть своей жизни провел в местах лишения свободы.

— Был я сегодня в части, прапорок там один знакомый — от него все и узнал. Ну и шухер ты, братишка, там навел… Круто хавальники пятерым набил, как Рэмбо, в натуре. Прапор говорил, всех пятерых в больницу отправили. Был и в больнице, лежат мазурики все в гипсах да в бинтах. Тебя везде ищут. В общем, в «обратку» тебе хода нет, те, которые в больнице, — тяжелые, особенно один, с проломленной крышей, если он ласты склеит, тебе кранты — это точняк. Так что кумекай, как дальше быть.

— Сам не знаю, что делать. Они же везде меня искать будут, хотя где им меня поджидать, не в детдоме же?

— А ты что, Феликс, детдомовский? — с интересом спросил Валентин.

— Да.

— А родня: отец, мать, братья, сестры?

— Никого не помню, в детдоме говорили, что дом наш от газа взорвался и сгорел вместе со всеми, кто там был. А я, мне тогда три года исполнилось, в саду в гамаке спал. Пока спал, все и сгорело. Как в детдом --">