Сергей Николаевич Власов - Василий Блаженный

помчался следом за Боженко. Наверное, со стороны это выглядело весьма лихо — толстый цыган в ярко-красном шелковом халате с драконами, и за ним — квадратный, коротко стриженный мужик в короткой черной куртке. Оба топотали и сопели, а в квартире начинался сущий бедлам. Верещали женщины, вопили дети, хрипло матерился какой-то мелкий невзрачный тип, которому набежавший оперативник от всей души приложился кулаком в скулу.

Решетников, оказавшись на расстоянии вытянутой руки от цыгана, прыгнул вперед, и его кулак врезался между лопаток беглеца. Тот взвыл, полетел вперед головой и только чудом не надел себе на голову дорогой широкоформатный телевизор, стоявший на тумбочке у стены. Старший оперуполномоченный добавил Боженко еще и ногой по ребрам, а потом насел на него сверху, застегивая наручники на толстых волосатых запястьях.

Остальные четверо оперативников занимались подчисткой тылов за командиром. То есть раздавали плюхи направо и налево, укладывали мордой вниз встречного и поперечного, орали и грозили порвать любого, кто будет дергаться. Этот гвалт был отнюдь не лишним, потому что уже не раз и не два происходило такое, что буквально все, кто находился в досягаемости от улик, начинали их лихорадочно уничтожать — даже дети, которым, казалось бы, просто по возрасту не полагалось понимать, что и как.

Впрочем, на этот раз в квартире Боженко не ожидали подвоха, так что с укрытием улик ничего не вышло. Более того, костлявая жена цыгана, напоминающая Бабу-ягу в молодости, была опрокинута на пол прямо с обшарпанным полиэтиленовым пакетом в охапке. Боженко увидел это и заорал на супругу благим матом, мешая гортанные слова с русскими ругательствами. Цыганка что-то вопила в ответ, извиваясь под оперативником, который заламывал ей за спину руки, надевая наручники. Из угла комнаты бросился пацаненок лет восьми, напал на мента, как звереныш. Опер, практически не глядя, отмахнулся. Цыганенок врезался в шкаф, мебель содрогнулась, уронив на пол вазу, стоявшую на самом краю.

Решетников, поднявшись с пола, огляделся. Зрелище его глазам предстало сильное, хоть и привычное. Квартира, и без того не отличавшаяся чистотой, окончательно превратилась в бедлам. Парили на ковре мокрые осколки разбившегося чайника, россыпь какой-то подозрительной выпечки заняла немалую часть ковра, опрокинутый стол торчал вверх тремя ножками. В углу, как перепуганные индюки, скорчились трое цыган в возрасте от двадцати до тридцати лет. Старший оперуполномоченный презрительно фыркнул — вот стоит только шугануть эту шваль как следует, и всю их обычную наглость сдувает, как ветром.

— Мир вашему дому! — глумливо крикнул Решетников и вытер кровь со сбитой костяшки на правой кисти.

Астахов появился спустя минуту после окончания штурма. Одобрительно хмыкнув, пожал руку всем оперативникам и скомандовал:

— Принимайте их, и поехали в УБНОН. Будем оформлять.

За тем, как многочисленных обитателей квартиры Боженко трамбовали в автозак, наблюдал весь дом. Решетников погрозил им кулаком, дескать, и до вас доберемся. И с удовольствием отметил, что глумливых улыбок не последовало. Прогресс налицо — еще полгода назад эти твари только что не ржали ему в лицо. Ну что же, иногда праздник случается не только на улице всяких мразей… Наверное, так и должно быть по справедливости.

Глава 1

Клима Неверова разбудил телефон, зазвонивший в пять двадцать утра. Майор выругался, снял трубку и нисколько не удивился тому, что слышит полковника Веденеева.

— Клим, немедленно в Центр! — сказал начальник. Как обычно, по его ровному голосу невозможно было судить ни о чем. Собственно, Неверов вообще не стал бы утверждать, что эмоции в голосе свойственны этому человеку. Он, наверное, даже на Страшном суде будет разговаривать, как электронный синтезатор речи.

— Товарищ полковник, что случилось? — спросил Неверов, вылезая из-под одеяла и топая в направлении ванной.

— Случилось, — ответил Веденеев и повесил трубку. И вот это уже было очень нехорошим признаком. Приступы предельной лаконичности случались у полковника, только когда ситуация стремилась к безнадежности.

Клим сполоснулся под душем, оделся, слепил пару бутербродов, чтобы перекусить в автомобиле. На кофе, похоже, времени не оставалось.

В пять сорок Клим сел за руль. Москва еще только просыпалась, вяло шевелясь в зябких сентябрьских сумерках. Посмотрев на --">