Александр Александрович Тамоников - Зимняя война. Дороги чужого севера

изрешетят в упор, потом воронки, надолбы, уцелевшие и расколотые снарядами. Ориентир оставался на месте: перевернутая рогатка, утыканная кольями, один из элементов противопехотного заграждения. За ней в двух метрах начинался проход между минными полями. Разведчики выявили его в начале текущей ночи, прошли от начала до конца, удалили все препятствия. Зачем проход понадобился финнам, не совсем понятно. На случай контратаки – гнать обратно в Ленинград деморализованную Красную Армию? Нет уж, раз пришли, то пришли…

Люди скатились в воронку, но едва перевели дыхание, а Мечников уже теребит: всем наружу, ползти дальше. Обнаружат разведчиков в воронке – даже из окопов выходить не будут, гранату добросят, и все, даже своим офицером пожертвуют, все равно пропащая душа… Сиплое дыхание вырывалось из натруженных легких. Бойцы ползли вдоль противотанковых и противопехотных заграждений, по обрывкам колючей проволоки, режущим руки и животы. Валялись перевернутые надолбы – из них образовалась целая горка. А вот за ней таких укрытий больше не было – местность почти голая, лишь трещины в земле, засыпанные снегом, да воронки от мин и снарядов.

– Как-то неправильно все, товарищ старший лейтенант… – прокряхтел Карабаш, гнездясь за гранитной глыбой. – Обратная дорога всегда короче, а у нас, наоборот, длиннее… Дальше не пойдем, что ли?

– Затаиться, и молчок, – приказал Никита. – Чую всеми фибрами, товарищи красноармейцы, что сейчас начнется…

Просто дико повезло, что не началось раньше! Три трупа, пропавший офицер – ослепли они там, что ли? Не успел он так подумать, как за спиной, во вражеском расположении, посыпались тревожные крики. Забегал народ. Прогремел выстрел – сигнал тревоги. Залязгали затворы пулеметов. Разведчики не подавали признаков жизни. Несложно сообразить, откуда ветер дует и где он сейчас! Неужели полезут через бруствер, будут прочесывать передний край? Вспыхнули прожекторы, забегали лучики пронзительного белого света. Они облизывали извивы колючей проволоки, прочие «чудеса» финской инженерной мысли, воронки от снарядов. Один из лучей задержался на перевернутых надолбах, отправился дальше. Разведка помалкивала. Иванченко прижал локтем к земле затылок пленного. Бедняга весь побагровев, вывернул голову, чтобы как-то дышать, глаза, чуть ли не вылезавшие из орбит, светились какой-то зеленой тоской. Мужик был неглупый, понимал, что можно вырваться, побежать – но какая при этом вероятность, что свои прикончат русских и не прикончат его? Нет такой вероятности, даже мизерной.

Луч сместился на восточную оконечность поля. В окопах кричали, простучал крупнокалиберный пулемет, впрочем, быстро заткнулся. Заяц пробежал – а они что подумали? Пятна света продолжали рыскать, значит, стоило запастись терпением. От земли исходил адский холод – старались не замечать. Мечников закусил губу, приказал себе терпеть…

Прожекторы скребли лучами по другому концу поля. Пошли по команде – встали, ринулись в узкий проход. Упитанного капитана гнали пинками. Он мычал, извивался, сберегая от ударов свои «ценные места». Метров семьдесят мимо надолбов и колючей проволоки – достаточно искушать судьбу! Группа повалилась на землю, люди забрались, кто куда. Никита подполз к финну, выдернул кляп изо рта, и тот зашелся в глухом кашле.

– Вы уверены, товарищ старший лейтенант? – заволновался Карабаш. – А вдруг заорет?

– Не заорет, – возразил Никита. – Наш чухонец не туп, понимает, что избирательно стрелять не будут. Если накроют, то всех. Правильно, господин капитан? – обратился он к пленному на ломаном финском. – Дайте сигнал, что понимаете. Благоразумие еще с нами?

– Что вы хотите от меня? – Голос капитана ломался, как сухая доска. – Я ничего не знаю… Куда вы меня тащите? Лучше убейте прямо здесь…

– Обязательно убьем, – пообещал Мечников. – Если нам разонравится ваше поведение – тут же придет пора расстаться. Но что-то подсказывает, что вы не хотите умирать. Быть мертвым – не ваше, я правильно расценил эту щемящую тоску в ваших глазах? Ладно, не отвечайте. Ваше имя?

– Капитан Реймо Киймаа… – выдохнул офицер. – Командир специальной егерской роты…

– Язык сломаешь, – хмыкнул Толик Иванченко. – И как они сами это выносят…

– Так же, как мы – свои непостижимые для финнов имена и фамилии, – объяснил Мечников. – Надеюсь, мы понимаем друг друга, господин Киймаа? Вы не кричите, --">