Николай Иванович Коротеев - Преследование

станцию и встречай тех двоих. Приведешь их к себе на квартиру. В каком бараке живешь?

— Вон, второй. Дверь обита желтым дерматином. Пятый тамбур.

— Где твои дети и жена?

— В соседнем бараке, у знакомых. В моей квартире одни… они…

После разговора с Ахмет-ходжой, Орозовым и Наубановым я решил действовать здесь не так, как r Бурылбайтале. Не мог я не верить Ахмет-ходже, Орозову и Наубанову — трем таким разным людям, что с командиром Тасаральского отряда невозможно быстро и толково договориться о совместных действиях. Да и его безответственные подписи под важными документами о выдаче бандитам паспортов не позволяли мне начать операцию разговором с виновным в халатности и головотяпстве майором, прозванным Пузырем.

Поверив столь разным людям, я оказался прав.

…Потом, когда мы уже поймали банду и Вася остался один охранять задержанных, мне пришлось срочно скакать в штаб. Командир охраны пропустил меня беспрепятственно, посмотрев документы. Однако очень строгая секретарша, испуганная моим внезапным для нее появлением, истрепанной одеждой, остановила меня: «Майор пишет доклад и никого не принимает». — «У меня очень срочное дело, — сказал я. — Доложите, пожалуйста». Секретарша заглянула в кабинет через двойные двери. «Майор говорит по телефону…»

Прошло минут десять. Я слишком спешил, чтобы ждать. Моих товарищей могло уж не быть в живых, и, возможно, только быстрая помощь могла выручить их.

Опять попросил доложить. «Разговаривает по телефону», — поморщилась секретарша, заглядывая мимоходом в зеркальце. Тут вызвали секретаршу в кабинет. Она встала из-за стола. Я проскользнул за ней.

Огромная комната во всю ширину барака была выстлана красными ковровыми дорожками, а по стенам стояло до полусотни новехоньких стульев, на которые, по-видимому, никто никогда не садился. Два письменных стола — один рабочий, другой, верно, представительский — виднелись в глубине кабинета.

Майор сидел за столом и головы не поднял в ответ на мое приветствие. Я прошел. Снова поздоровался, майор — ни гугу. Когда я в третий раз повторил вежливое «здравствуйте», майор вдруг откинулся на спинку кресла: «Поч-чему ты здесь? Кто пустил?» Я протянул ему открытое удостоверение. Но он глядел только на мое обросшее, иссеченное морозом, ветром и песком лицо, замызганное, пропитанное пылью пальто. «Кто тебя пустил?! Во-он!» — небрежным жестом выбил из рук мое удостоверение. Тогда я, сдерживаясь, сел в покойное кресло у стола. «Во-он! Забирай бумажку — и вон! Слышал!» — «Поднимите удостоверение», — сказал я. «Что? Вон! Вон!» Майор покрыл отборным матом секретаршу и, задыхаясь, кричал: «Начальника караула! Комиссара! Быстро! — И мне: — А ну подними бумажку!» — «Поднимите сами…» — «Что?» — «Поднимите сами…» Казалось, майор лопнет от дурной чернильной крови, бросившейся ему в лицо. «Выкиньте оборванца! — приказал майор влетевшему в кабинет начальнику караула. — А тебя разжалую!» — «Товарищ майор…» — «Молчать! Молчать!» — «Это подполковник НКВД Исабаев», — нашел в себе силы договорить бледный начальник караула. «Поч-чему не доложили… — прошипел майор, вскакивая, одергивая китель и поднимая удостоверение. — Вы ищете бандитов? Они скрываются в Бурылбайтале. Нашли притон… Извините, заработался! Столько дел, товарищ Исабаев… Начальник караула будет наказан, вы не беспокойтесь».

Я показал ему поддельные документы с его подписью. «Вот ваши дела! И подписали сами».

…Вся эта сцена произошла в конце операции. А прежде всего следовало задержать или уничтожить банду.

Капитан гнал коней к бараку, который указал нам Наубанов перед тем, как пойти на станцию.

Санки с лихого разворота остановились у двери, обитой желтым дерматином.

Окна по обе стороны тамбура, точно плотными занавесками, затянуты изнутри и между рамами морозной наледью.

Фыркали, отдуваясь, вороные, переступали с ноги на ногу. Тонкими колокольцами звенели льдинки, налипшие на бабки, на шерсть выше копыт.

— Слушай, Кабаргин. Вы останетесь здесь. Я сначала войду один. Если услышите выстрелы, бросайте в окна гранаты.

— А вы?

— Бросайте не раздумывая! Если услышите выстрелы, меня уже не будет в живых.

Капитан сказал:

— Лучше всем сразу. Один черт.

— Войдете… когда я выйду или позову. --">