Андрей Воронин - Высокое напряжение

собственноручно. Доведи дело до конца! Только имей в виду, что со вчерашнего дня в городе появились еще два свидетеля, которые знают про ЛЭП и про твою роль в этом деле. Ты готов застрелить и их тоже?

– Вранье, – сказал Бекешин и спустил курок. Револьвер выстрелил, но за долю секунды до этого Филатов неуловимым движением ударил Бекешина снизу по руке, и пуля ушла в небо. Револьвер, кувыркаясь, полетел следом. Бекешин проводил его задумчивым взглядом, баюкая ушибленную кисть.

– Да, – сказал он. – На этом мои аргументы исчерпаны. Где твои наручники? А может, договоримся?

– Даю тебе сутки, – сказал Юрий. – В завтрашнем выпуске “Новостей” должна быть информация о том, что ты добровольно сдался властям. Если ты сдашься, информация появится обязательно – это же сенсация, черт бы ее побрал. Обо мне ни слова, понял?

Все-таки он был полным идиотом. У Бекешина даже слегка закружилась голова, как будто мир и впрямь пытался стать вверх тормашками. “Черта с два, – подумал Георгий. – Мир – штука устойчивая, ее так запросто не перевернешь. Ну и кретин!"

– Ты мне предлагаешь самому пойти в ментовку? – не веря собственным ушам, спросил он. – Так, что ли? А если я не пойду?

– Тогда я тебя из-под земли достану, – пообещал Филатов. – И убью. Будь здоров. И помни – сутки! Считая с этого момента.

Он выщелкнул из своего пистолета обойму, протер ее полой пиджака и зашвырнул в кусты. Пистолет полетел в другую сторону. Больше не глядя на Бекешина, Филатов повернулся к нему спиной и напрямик зашагал к ближайшему выходу из парка.

Бекешин проводил его взглядом, удивленно покачал головой, тяжело забрался в машину, хлопнул дверцей и завел двигатель.

«Он просто больной, – думал Бекешин, ведя машину по шумным улицам. – Просто больной, вот и все. Никакое воспитание не может служить оправданием такому дикому с любой точки зрения поступку. Такое встретишь только в рыцарских романах, да и то не во всех. Это же додуматься надо до такого изуверства: в наше время предложить человеку явиться в прокуратуру и добровольно повесить себе на шею три десятка трупов!»

«Сутки, – думал он, поднимаясь в лифте на свой этаж. – Сутки, старина Фил, это двадцать четыре часа. Знаешь, где в наше время можно оказаться за двадцать четыре часа? Особенно если ты при деньгах… А я при деньгах. Я при таких деньгах, каких ты, сэр рыцарь, сроду не видел. Всю жизнь будешь искать и ни хрена не найдешь. Вот так-то, Айвенго ты мой обдристанный. Зря ты меня отпустил. Ох, зря!»

На площадке, в двух шагах от его двери, стоял какой-то коренастый мужик в рабочей куртке и, распахнув жестяную дверцу распределительного щитка, копался в нем, насвистывая сквозь зубы. У Бекешина екнуло сердце. Похоже, старина Фил все-таки подстраховался и накапал, сучий потрох, ментам… “Не дамся, – подумал Бекешин и засунул руку в карман пиджака, где лежал подобранный в парке «ругер». Замочу. Всех замочу к чертовой матери, мне терять нечего…"

Человек в рабочей куртке обернулся, и у Бекешина немного отлегло от сердца. Эта красная, задубевшая и обветренная рожа, обрамленная черной, без единого седого волоска бородой, просто не могла принадлежать ни следователю прокуратуры, ни оперативнику из МУРа, ни даже обычному постовому менту, – Кто вы такой? – резко спросил он. Он жил в элитном доме и не понимал, почему вокруг его квартиры сшиваются какие-то краснорожие алкаши. – Что вы здесь делаете?

– Электрик я, – извиняющимся тоном просипел бородач, густо дыша перегаром. – Замыкание тут у вас.

– Черт знает что, – проворчал Бекешин, нащупывая в кармане ключи. – Шляются тут…

– Да я уже все, – забормотал электрик. – Кончаю я уже, минуточку только…

Бекешин перестал его слушать. Его мысли вернулись к Филатову и назначенному им сроку. Сутки… За сутки, дружок, я найму армию стрелков, которые насверлят в тебе дырок, как в дуршлаге… Найму, заплачу и уеду за бугор – отдохну, расслаблюсь и понаблюдаю за ходом событий со стороны. Вот и славно, вот и решено…

Он вынул из кармана ключ, вставил его в замочную скважину и ощутил ослепляюще сильный удар по пальцам – прямо по нервным окончаниям, по живому, со страшной, нечеловечески жестокой силой. Он хотел закричать, но новый удар заткнул ему рот. Удары следовали один за другим с частотой переменного тока. Чернобородый электрик выглянул из-за жестяной дверцы распределительного щитка, пошевелил мохнатыми бровями, крякнул и чем-то щелкнул. --">