Виктор Николаевич Доценко - Икона для Бешеного 2

укутали, чтобы согрелся. Сами Резаный и Жилый пристроились у костерка и с трудом заснули, трясясь от озноба…

Вставай, брат Жилый! — Резаный отчаянно тряс приятеля за плечо. — Беглый исчез!

Жилый с трудом разлепил глаза, сел, изумленно таращась на Резаного, словно не узнавал. Когда до него дошел смысл сказанного, резво вскочил на ноги.

Беглый по–своему «отблагодарил» спасителей. Оставил им один из мундиров да мешок, который, правда, изрядно похудел. Жилый сунул руки в мешок и замер. Затем перевел на Резаного безумный взгляд.

Украл, вор поганый! От ляхов спасли нашу любимицу, спасительницу нашу, так свой же и украл!

Не голоси, брат Жилый, чай не баба, а мужик. — Спокойный голос Резаного вернул Жилого на землю. — Прошло, я думаю, не больше трех–четырех часов. Далеко он не ушел, в нем жизнь едва теплится. Вон его следы. Гаси костер, собирай добро — и за мной.

Долго идти не пришлось.

Очевидно, беглый совсем потерял рассудок от еды и тепла, если вышел прямо на стоянку царской стражи, да не простой стражи. Это были сущие звери, охотившиеся за дезертирами, их в народе прозвали штыкарями. Набирали их в основном из рязанцев и ярославцев, знавших толк в охоте на волка, медведя и кабана. Пойманных дезертиров они обожали использовать вместо чучел д ля отработки приемов штыкового боя. Они себе и штыки заказывали особые — зубастые, как пилы. Стражники шли следом за воинскими частями и обозами, зорко следя за тем, чтобы ни один воин не избежал своей участи — погибнуть на чужбине во славу империи и российского оружия.

Братья Резаный и Жилый смотрели на кострища, кости с остатками мяса, тут и там разбросанные сулеи из‑под водки. На глиняных сулеях виден был царский герб. Братья смотрели на все это и тихо шептали про меж себя:

Крупно нам повезло, что нашли беглого. Иначе сами бы напоролись на штыкарей.

Но тут их слух привлек стон. Что‑то в этом стоне было знакомое. Подошли ближе. Так и есть! Беглый был здесь, но теперь он не смог бы никуда сбежать при всем желании. Его жизнь подошла к концу, оставались мгновения, пока она еще теплилась в теле этого бедового человека.

Он был распят на стволе огромного дуба. Из живота торчал обломок широкого зазубренного штыка. Руки и ноги были приколочены к дубу длинными, криво торчащими барочными гвоздями с широкими шляпками.

Глянь, брат Жилый, — тихо произнес Резаный. — Видать, у них штык обломился, так они, злобствуя, гвоздями его пришипили.

Понятное дело, — бормотал Жилый, отчаянно закивав головой, пытаясь таким образом отогнать дрожь и страх. Он наступил на ветку, и раздался громкий треск.

Беглый сумел из последних сил приподнять голову. В его мутном глазу мелькнула было надежда, но, увидев, кого Бог послал ему во спасение, он смирился с неизбежным. Он долго бегал от смерти, но она оказалась проворнее.

Собравшись с последними силами, он кивнул голову куда‑то вправо, в сторону придорожных кустов. Жилый стоял, выпучив глаза, зато Резаный все сразу понял. Он стремительно бросился к кустам, и оттуда донесся его восторженный вопль.

Жилый встрепенулся. Он увидел, как из кустов выходит Резаный, держа в руках нечто, обернутое в мешковину. На ходу Резаный заботливо стряхивал с мешковины разноцветную опавшую листву. До Жилого наконец дошло, что украденное у них беглый успел в последний момент бросить в кусты, прежде чем стражники взяли его в оборот.

Резаный медленно приблизился к беглому. Разбойничек собрался с последними силами и поднял голову. Чего он ожидал? Может быть, надеялся на удар ножом в сердце, что разом прекратит его мучения?

Резаный опустился на колени, Жилый последовал его примеру. Резаный положил перед собой мешковину, аккуратно развернул ее и перед ним оказалась икона, на который изображена была Богоматерь.

Беглый смотрел на икону с каким‑то трепетом, ни на мгновение не отводя глаз.

Резаный встал и приблизился к беглому с иконой в руках. Он поднес икону к устам разбойничка, и тот приложился к ней.

И случилось чудо!

Мрачная придорожная поляна, заполненная сырым и плотным туманом, озарилась божественным светом, излучаемым иконой. Гвозди сами выпали из ран беглого. Сам он медленно сполз на землю. Прямо на глазах братьев Резаного и Жилого раны его затянулись, а на лице бедолаги явилось благостное выражение полного покоя. И отошел он в мир иной прощенным.

Похороним этого страдальца, брат Жилый, и — в дорогу, — обернув икону мешковиной, произнес Резаный. — Путь --">