Гэвин Лайл - Ровно в полночь

Макдональдов.

— А частный самолет? Тогда ему не придется рисковать на границе.

Мерлен вздохнул.

— Аэропорты хорошо охраняются, а на маленьком самолете, который может сесть на любой поляне, от Бретани до Лихтенштейна не долететь. И все хорошие пилоты — люди честные, а плохие… — он опять пожал плечами. — Мэгенхерд не летает с плохими пилотами.

Какой-то смысл тут был. Я кивнул.

— Где я возьму машину? Не напрокат и не краденую?

— Полиция не конфисковала машины Мэгенхерда, и даже не знает, что ключи у меня. Какая вам больше понравится: «фиат-президент» или «ситроен ДС»?

— «Ситроен», если он нормальной расцветки.

— Черный. Самый неприметный.

Я кивнул.

— Вы с нами?

— Нет, я встречу вас в Лихтенштейне. — Он улыбнулся девице в пальто цвета крови и краем рта спросил:

— Телохранитель понадобится?

— Если возможна перестрелка — да. Тут я не мастер. Говорят, Элайн с Бернаром все еще лучше всех. А после них — американец Лоуэлл. Можете нанять кого-то из них?

Мерлен покосился на меня.

— Вы их знаете? — Он явно не ожидал, что я назову трех лучших телохранителей Европы.

— Анри, у меня хватает клиентов. И многие из них не хотят получить пулю в спину.

Он кивнул.

— Я и забыл, что с Элайном и Бернаром вы знакомы еще с войны.

Так и было. Ребята славно повоевали в Сопротивлении и когда война кончилась, без дела не остались. Я слышал, они всегда работали вместе и не ограничивались только охраной клиентов. Но чтобы заполучить их на свою сторону, я был готов пренебречь моральной стороной дела.

Мерлен заметил:

— Насчет них не обещаю, но с Лоуэллом я свяжусь. Вы с ним знакомы?

— Никогда не видел. В Америке он служил в Секретной Службе, верно?

За океаном эта служба — совсем не то, что в Европе. В Америке они занимаются охраной президента и его семьи. Значит Лоуэлл прошел хорошую школу. Но почему покинул службу? Может быть, не понравилось рисковать жизнью ради власти?

— Я поручу Лоуэллу встретить вас в Кемпере.

— Мы стартуем оттуда? Тогда может вы и машину отправите туда? До Лихтенштейна я доеду за сутки, но лишний день сидеть за рулем не хотелось бы.

— Сделаем. — Мерлен довольно покосился на меня. — Похоже, вы взялись за дело, Канетон? Можете объяснить, почему?

— Двенадцать тысяч франков — вот вам объяснение. — Ответил я слишком быстро, и потому уже спокойнее добавил: — При условии, восемь тысяч я получу вперед и вдвое больше, если сяду за решетку.

Мерлен кивнул.

— И еще одно, — сказал я. — Вы — адвокат Мэгенхерда. Мне нужна гарантия, что он никого не насиловал, и что так рвется в Лихтенштейн, чтобы сберечь свой капитал, а не ограбить других.

Он улыбнулся, словно сытый кот.

— Вы стали моралистом? Желаете сражаться за истину и справедливость?

— Я почему-то думал, — отрезал я, — что тем и занимался, когда мы познакомились в войну.

— В войну с моралью проще, — он вздохнул, — но я даю вам слово: Мэгенхерд не совершал насилия и не охотится за чужими деньгами. Вы сами поверите, когда познакомитесь с ним.

И тут же Мерлен взорвался.

— Это же платье мэтра! Это… это воровство! Ваш Хопкинс — жулик и шпион!..

Когда он выпустил пар, я заметил:

— Согласен, сходство есть, но есть и различия.

Правда, я лично их не видел.

— Какие там отличия! Это платье мэтра! Вашему Хопкинсу до поры такие штуки прощались. Но теперь он попался.

Я задумчиво произнес:

— Сомневаюсь, что Хопкинс сдастся без боя.

— Хорошо, будет вам бой! — Он зашагал к выходу. Манекенщица двигалась по помосту вровень с ним.

Мерлен с Хопкинсом застряли в дверях, стараясь не глядеть друг на друга. Я улыбнулся обоим и обратился к Мерлену:

— Простите, мне нужно переговорить с клиентом.

— Посоветуйте ему этой же ночью перерезать себе глотку или завтра срочно добыть денег побольше. Ладно, я позвоню. — Он ухмыльнулся и зашагал прочь.

Хопкинс спросил:

— Так наши дела? Как полагаете, есть у него основания подать иск?

— Нет. Но я притворился встревоженным, так что они попытаются поднажать. — Я взглянул на часы. — Возможно, обратится к прессе. Время у него есть.

— Великолепно! — Рон, ухмыляясь, хлопнул меня по плечу.

— Когда-нибудь вы зарветесь, Рон, и получите по шапке.

— Но я обязан это делать. А если им надоест, и они перестанут поднимать шум — что тогда?

— Тогда никто в Париже не станет покупать ваши тряпки.

--">