Александр Александрович Бушков - На то и волки

спину — чем бы кандидаты ни тешились… Но сам Ситников стал гораздо увереннее, гордо проходя мимо поддавших бичей с таким видом, словно он и впрямь Сильвестр Сталлоне и в кармане у него килограммовый кольт.

Гранд вдруг бросился к кустам, мелькнул хвост-сабля, дожонок спиной вперед вылез на открытое место, вновь кинулся туда, вновь попятился и не залаял — жалобно взвыл. Сердце у Ситникова упало. Так и знал, что когда-нибудь пес рассадит лапу — на битых бутылках, на крышках от кое-как вскрытых консервных банок и прочем мусоре, щедро набросанном алкашами.

Нет, кажется, все не так плохо — Гранд не поджимал лапу, прочно стоял всеми четырьмя, неумело встопорщив затылок, пытался то ли рычать, то ли взвыть. Ситников уже разглядел видневшуюся между кустами руку. Обычное дело: кто-то накушавшийся здесь и прикорнул. Можно было свистнуть Гранда, чтобы в самом деле не порезался (там наверняка полно всякой дряни), и преспокойно уйти. Но кандидат в приливе смелости, вызванной оттянувшей карман германской игрушкой, решил хоть раз показать себя крутым мужиком. Он оттянул затвор, загнав в ствол крохотный бледно-желтый патрончик, сдвинул большим пальцем пупышку предохранителя и шагнул вперед.

Успел еще подумать, что рука почему-то очень уж белая. А потом и думать стало некогда в приливе ужаса.

Человек лежал лицом вверх, уставясь широко раскрытыми глазами на верхушки кустов. Светлая куртка вся в застывших темно-красных потеках, и из живота торчит черная рукоятка ножа. И тишина вокруг, словно весь мир вымер…

Секунд через пять кандидат Ситников понял наконец, что все это на самом деле, что перед ним труп. И, неизвестно какими чувствами гонимый, то ли побежал, то ли неуклюже потрусил назад, даже не к своему дому, куда глаза глядят, пытаясь вспомнить, что в таких случаях надо делать. Гранд, гавкая от восторга, выписывал круги. Потом где-то на уровне пояса бабахнуло, в ноздри полезла вонючая резь — это кандидат нечаянно даванул пластмассовый спуск.

Он пробежал еще метров пять, уворачиваясь от газа, трясущейся рукой поставил «Перфекту» на предохранитель, запихнул в карман и замер в полном расстройстве мыслей и чувств. И торчал так посреди полянки, пока его не спросили громко, даже чуточку равнодушно:

— Чего воюем, мужик?

Ситников растерянно завертел головой — а они оказались сзади. Оба в непривычной для кандидата омоновской форме, один как бы небрежно держал кандидата под прицелом коротенького автомата, а второй стоял с незанятыми руками.

В кандидата впервые целились из огнестрельного оружия, и потому он, собственно, даже и не испугался, только появилось сумрачное, невесомое ощущение полной нереальности всего происходящего.

— Собачку на поводок возьми, — сказал тот, что стоял с незанятыми руками.

Поводок, оказалось, так и зажат в левой руке. Пока Ситников, дрожа всем телом, пытался обеими руками защелкнуть на кольце ошейника карабин-трубку, омоновец как-то неуловимо оказался с ним рядом, запустил руку в карман и вытащил «Перфекту», в присутствии автомата совершенно не смотревшуюся. Нюхнул дуло, резко отдернул голову, мельком глянул на ствол:

— Ну, номер есть… — и опустил пистолет в свой просторный карман бушлата.

— У меня разрешение… — заикнулся кандидат.

— Проверим. Вернем. У-ти-какой… — омоновец сделал двумя пальцами «козу» совершенно спокойному Гранду и спросил: — Ну, так чего это мы бежим и стреляем? Обидел кто? Или как?

— Там мертвый… С ножом… — Ситникова била такая дрожь, что он плохо соображал, в какую сторону показать. Едва сообразил.

Второй, наконец оценив ситуацию, автомат опустил и подошел ближе:

— С ножом — это как? В руке нож или в спине?

— Вот так торчит… — кандидат потыкал себя пониже грудины указательным пальцем.

— Ну, тогда веди, Сусанин, да не сбейся, — и тот, что с автоматом, бросил напарнику: — Говорил же тебе — не загадывай. «Кончили патруль, кончили…»

— Может, пьяный.

— А ты на Сусанина погляди…

До места дошли быстро — оказывается, кандидат пробежал всего ничего. Оба даже не стали подходить близко — глянули метров с трех, и тот, что с автоматом, покачал головой:

— Точно. Жмурик. Ну и зачем ты его, мужик, зарезал?

— Да ладно тебе, Колян, — сказал напарник. — Еще инфаркт мужика дернет… — Он подошел ближе, сел на корточки, коснулся белой руки. Обернулся, не вставая. — Вы его, гражданин хороший, конечно, не резали. А если и --">