Данила Алексеевич Леукин - Dreamboard

на кассу, позвякивая мелочью. В тот момент, когда продавец назвал цену, на столике уже лежала гора мелочи и стопка мятых купюр.

– Парниша, ты серьезно? А еще мельче дать не мог? – потупив взор, Сергей промолчал. – Поздравляю с покупкой. Всего доброго, – с еле заметным презрением закончил продавец.

Но последние слова так и не были услышаны: Сергей был уже на полпути к скейтерской площадке, где частенько зависали местные ребята.

Как и всегда скейтбордисты оттачивали свои навыки на самодельных рампах и городском ландшафте под восхищенные взгляды девчонок. Именно сюда и пришел Сергей, чтобы попросить научить его кататься. Однако парни прогнали его, осыпая градом насмешек и оскорблений, не желая иметь ничего общего с пустым местом по имени Сергей Валов. И тогда он решил, что научится всему сам.

“Это всего лишь доска для катания, что может пойти не так?”

Глава 2

“Как же больно! Мое тело сейчас развалится! Чертов скейт! Лучше бы я не тратил на эту хрень денег! Только ноги все

изодрал!” – именно с такими мыслями Сергей возвращался вечером домой после катания. Его ноги, особенно колени, были разодраны до крови. Алые капли стекали вниз, окрашивая кеды в темно-бордовый цвет. Ладони невозможно было сжать из-за обилия мелких ссадин. А дома ждала еще одна рваная, кровоточащая рана, не затягивающаяся со смерти отца…

Мать никогда не пила, даже по праздникам отказывалась от бокала шампанского или вина, но после того дня все изменилось. Ее как будто подменили: не проходило и часа, чтобы в руке ее не оказывалась непочатая бутылка чего-либо горячительного.

– Лучше бы я тебя никогда не рожала! Из-за тебя! Из-за тебя умер Лешенька… Если бы не ты… – каждый вечер Сережа выслушивал подобные обвинения пьяной матери, никак не отвечая, т.к. прекрасно понимал: около нее стоит целая орава пустых бутылок, которые, в случае чего, пробьют его и без того битую черепушку… И вот сейчас он вынужден опять возвращаться домой.

“А можно ли назвать это место «домом»? Что вообще из себя представляет «дом»? Может, это место, куда ты идешь без тени страха, вызванного неизвестным? Может, это то место, где тебя всегда рады видеть? Но почему моя мать, самый близкий человек на Земле, так ведет себя? За что она так со мной?.. Неужто я действительно виноват в смерти отца?..”

Крупные слезы заблестели в свете догорающего солнца, медленно сбегая по щекам, чтобы разбиться о грязный асфальт. Сергей сжался, будто бы защищаясь и закрываясь от окружающего мира в надежде, что его не обидят… в очередной раз…

– Ты чего, парень? Все в порядке? – неожиданно, разрезав оглушительный поток мыслей, раздался голос соседа сверху, пожилого старика с блестящей в свете вечерних фонарей лысиной. Сергей иногда видел по вечерам его силуэт в окне, пока возвращался со школы.

– Да, не обращайте внимания… – бубня под нос, ответил Сережа, утирая предательскую слезу.

– Но я же вижу, что что-то случилось. Не хочешь зайти на чай с вареньем? Думаю, оно поднимет тебе настроение.

“Какое-то странное предложение… Раньше никогда не звал, а тут… Хотя желания идти домой совсем нет, ибо вновь я буду разбит… разбит руганью, едкими оскорблениями и беспричинной жестокостью… уничтожен осознанием собственной никчемности… Даже если этот старикан убьет меня, ничего страшного. Зато страдать перестану… ха-ха…”

– Ну… ладно. Какая у вас квартира?

– Шестьдесят третья.

– Хорошо, сейчас зайду.

Шаг за шагом, ступень за ступенью он поднимался наверх, минуя знакомую квартиру, из которой доносились невнятные крики и брань матери и ее собутыльников. Горькие слезы вновь мутной пеленой скрыли этот смрад, и Сергей почти бегом миновал злосчастный пролет.

На пороге уже ждал сосед в инвалидной коляске (до этого момента они ни разу не встречались вживую).

– Привет, Сереж, заходи, не стесняйся.

– Хорошо. А я… я и не знал, что вы…

– Да все в порядке, – добродушно ответил пожилой мужчина, – как-то уже привык за все года. В СССР инвалидов нет, не так ли? – иронично закончил сосед.

– Стыдно признаться, но я не знаю вашего имени, – щеки подростка покрылись пунцовой краской, выдавая скрываемое смущение.

– Серьезно? Я думал, твоя мать рассказывала обо мне, ведь я каждый день подвозил ее в больницу к твоему отцу и всячески помогал… чем мог…

– Максимум, что я слышал о вас, так это то, что Вы странный старикан сверху, который все время пялится на нее…

– Вот оно что… --">